— Мама, мне хочется это делать. Я попробую, а там посмотрим.
— Ты попробуешь, а там тебя убьют. Генри, подумай.
— Я ещё подумаю. Но мне очень хочется, мама.
Генри усердно отгонял от себя мысли об этом сне. В конце концов, говорил он себе, если что-то и должно влиять на его решение минимально, так это дурацкие выдумки.
— Понимаешь, я чувствую в себе силы этим заниматься. Мне кажется, я смогу. Разреши мне попробовать, а если я пойму, что это не моё, я уйду оттуда. Обещаю.
Мать пристально посмотрела на него.
— Генри, скажи серьёзно, ты уже решил?
— Мне кажется, да, мама.
Она только вздохнула…
— И кто он такой, этот Генри?
Парень, который задал этот вопрос, шатен с крупными кудрями, полулежал на кушетке, опершись на локоть, и играл массивным золотым перстнем с огромным изумрудом. Рядом с ним в кресле расположился Джон.
— Да так, друг детства.
— Наш?
— Нет.
— Ты точно знаешь?
— Абсолютно. У него Князь старшего брата увёл. Парень ещё подумал.
— А какие у него внешние данные?
— Знаешь, Эндрю, я многих на своем веку повидал, но этот — особенный. Он…
— Он может работать с Микки?
— Ты знаешь, я бы не хотел. Но думаю, может.
— Он знает о нас?
— Нет. Я специально не говорил ему. Эндрю поднялся.
— Ладно, я скажу ребятам. Он знает про перстни?
— Нет.
— Ну и тёмный же он у тебя, однако! Хорошо, пусть приходит.
Они вышли и пошли в разные стороны. Эндрю торопился к Гаральду, а Джон — домой.
Здание, где размещался штаб спецназа, было засекреченным охраняемым объектом, и при передвижении к нему за тобой наблюдали многочисленные камеры слежения со встроенными анализаторами биотоков; поэтому вход в здание для работающих здесь был беспрепятственным. Впервые входящий должен был вставить магнитную карточку-носитель биотоков, закреплённую «одобряющим сигналом» биотоков Гаральда, в специальное считывающее устройство; при считывании информация запоминался, и в дальнейшем человек воспринимался системой безопасности как «свой». Был у здания и ещё один плюс: система оповещения, встроенная в его оборудование, запросто находила любого человека в любой точке внутри штаба и передавала адресованное ему сообщение. Так случилось и на этот раз.
— Господин Морган, вас срочно вызывают к радиофону! — прозвучал металлический голос, «отретушированный» под женский, четко выговаривающий
каждую букву. — Повторяю: господин Морган, вас…
— Вас понял, — громко ответил Джон. — Иду.
В общей комнате он взял трубку радиофона.
— Морган.
— Джон, немедленно выезжай, — голос на том конце провода был неестественный, глухой и хриплый. — Сейчас же, с Микки не всё в порядке. Нужна помощь. Мы у дома Хэдмиша. Немедленно, Джон!
— Еду.
Положив трубку, он нервно застегнул пуговицу на воротнике. Интуиция говорила о неприятностях.
Дома у Генри снова было жарко. Отец пришёл домой раздосадованный и сообщил семейству неприятную новость: его уволили.
— Господи, но в чём же дело? За что, Майкл? — мать всё никак не могла поверить в реальность обрушившейся на семью беды.
— Молчи, жена. Сейчас всё делается не по справедливости и не за что-то, а просто так, из прихоти. Развелось этих поганцев, прости Господи. Ведь почему меня выгнали? У фирмы новый хозяин, из этих.
— Из каких «этих»?
— Ну, из этих, изумрудных. Понабирал себе красавцев молодых, а таких, как я, — под зад ногой. И знаешь, что я тебе скажу: слава Богу! Не хочу я
работать под началом у этих мерзавцев, которые сына моего… — голос у него сорвался, и он замолчал. Генри ничего не сказал.
— Послушай, Майкл, — осторожно начала мать, — но ведь надо как-то решать проблему с деньгами.
— Вообще-то да. Тут Генри предложили работу…
— Мал он еще, чтобы работать.
— Это хорошо оплачиваемая работа, — вмешался юноша. — И, кроме того, лучше начать работать слишком рано, чем подохнуть от голода. Отец, нам не предлагают работу, мы ее выпрашиваем. И если представился такой случай, надо хвататься за него. Или у тебя есть варианты?
— В принципе в магазине напротив нужен грузчик…
— Мал он ещё, чтобы работать.
— Ты в год будешь зарабатывать столько, сколько я принесу за месяц. И здоровье надорвёшь. Отец, послушай, я уже взрослый. И имею право поработать для своей семьи. Чёрт возьми, хватит меня опекать! Я тоже хочу что-то для вас сделать.
