Минул еще месяц.
Однажды жена не пришла два дня подряд. Как только она явилась, я спросил:
- В чем дело?
Спросил зло и подозрительно. От полугода бесплодного пребывания в больнице нервы начали пошаливать. У Людмилы тоже.
Помолчав, она раздраженно ответила:
- Конец месяца, много работы, просили оставаться... И вообще мне нужны деньги!
- Сколько?
- Четыреста рублей.
- Зачем? Неделю назад ты получила мою стипендию.
- Получила, - холодно подтвердила супруга. - Теперь ее нет.
Сдерживая себя, я молчал. Я понимал, что высказать ей все нужно как можно мягче. Иначе выйдет скандал.
- Пойми, - наконец проговорил я. - Со мной ничего не ясно. Нога гниет, не срастается - неизвестно, сколько еще лет я проваляюсь по больницам. Два года, три, четыре... Точно известно одно - государственную стипендию мне все время платить не будут. О том, на что мы станем жить дальше, надо подумать сейчас. Я мельком глянул на супругу, она напряглась точно струна. - Деньги у нас пока есть, но ты...
- Что я? - сразу перебила меня жена.
- А ты тратишь в месяц по семьсот, восемьсот рублей. Если бы ты постаралась...
- Нет! - закричала Людмила. - Старайся сам! Слышишь - сам! А мне надоело! Я себе кофты, несчастной кофты купить не могу!
Я прикрыл глаза.
- Не устраивай сцен. Всяких кофт я тебе навез целый шкаф. - И добавил: Ты сейчас кричишь, а я тебе не верю.
- И не надо! - Людмила буквально затряслась. - Мне давно от тебя ничего не надо! Ни твоих денег, ни тебя самого, ничего! Освободи меня только от всего! Освободи! - И выбежала из палаты.
И пропала на полтора месяца...
К этому времени в институт положили известного физика-теоретика. Он тоже угодил в тяжелую автокатастрофу. Навестить его приехал сам министр здравоохранения. Попутно он посетил и мою палату. Его сопровождала целая свита, в ее числе находились Зайцев, Колман, Шамшурин, Грекова. Министр ласково тронул меня за плечо.
- Ну как поживаете?
Зайцев ответил:
- У него все по плану. Идет восстановительный процесс.
- Это хорошо, - улыбнулся министр. - Отрадно.
- Температура почти нормальная, - вновь сказали за меня. - Ходит пока на костылях.
- Позвольте! - наконец вставил я. - Что значит - пока? По-моему, я на них всю жизнь ходить буду!
- Он преувеличивает, - быстро проговорил Зайцев.
- А действительно, - живо спросил министр, - отчего вам так кажется?
Я пояснил:
- Прошло семь с половиной месяцев - никакого результата. Что еще может казаться? Поглядите. - Я указал министру на свои свищи. - Гной!
- У вас не простой случай, - сказал Зайцев.
Грекова улыбнулась министру:
- Мы ждем, когда у него закроется остеомиелит. - Мне она укоризненно сказала: - Вы не хотите понять, что при остром воспалении кости нельзя производить никаких хирургических операций. Это во всех учебниках написано!
- А если остеомиелит у меня вообще не прекратится? - спросил я.
- Прекратится, - заверил Зайцев. - Уж мне-то вы должны верить.
Министр задал мне вопрос:
- А что бы вы сами хотели?
- Не знаю... В Прибалтике, я слышал, какой-то травматолог изобрел особый гвоздь. Потом, говорят, существует врач в Сибири. Я думаю, что мне нужен совершенно иной способ лечения.
- Да как вы можете! - возмущенно прервал меня Зайцев. - После того, что мы для вас сделали, вы предлагаете нашему институту, у которого в штате двадцать два профессора, пригласить на консилиум лекарей с периферии! Вот, - он протянул мне какой-то стержень. - Вот ваш гвоздь! Это же только для собак годится! А что касается врача из Сибири, то в вашем случае его аппарат неприменим! Мы вам поставили другой и считаем его более уместным!
Под напором Зайцева я несколько оробел, но все же нашел в себе силы повторить:
- И все-таки я прошу.
Министр поморщился в сторону Зайцева.
- Соберите консилиум! Сделайте все, как он просит.
Директор института кивнул.
Консилиум действительно собрался. Трое московских профессоров пришли к выводу: чтобы остеомиелит прекратился, надо укоротить кость сантиметра на три.
Совершенно неожиданно для самого себя я спросил!
- А как же тогда прыгать?
Консилиум откровенно расхохотался. Я сообразил, что сморозил глупость.
