Гридин не заставил долго ждать. Как только я вернулся в комнату, он с "сердечной" улыбкой объявил:
- Знаете, я ведь к вам с интересным предложением!
- Да, да, - вежливо отозвался я. - А именно?
Он коротко глянул на меня, спросил:
- Вероятно, как и раньше, вам все сразу надо говорить в лоб? Верно?
Я напряженно кивнул. Гридин помолчав, выговорил:
- Имеются сведения, что вопрос вашего лауреатства может решиться положительно. Но при одном условии: вы возьмете себе в компанию еще двух-трех наших людей.
Про себя я подумал: "Как был клопом, так и остался".
- То есть обязательно должна быть группа?
- Абсолютно точно! Группа ученых, которая работала в этом направлении. Поскольку сделали они меньше, вы остаетесь руководителем группы.
Стараясь не выдать волнения, я поинтересовался:
- А что за люди?
Гридин метнул на меня исподлобья взгляд.
- К примеру, я... Шамшурин (Шамшурин был тот самый "поклонник" моего метода, который получил авторское свидетельство, украв у меня самый неудачный вариант моего аппарата). Ну и небезызвестный вам Зайцев. Зайцев, правда, больше для солидности.
- То есть как балласт?
Гридин расхохотался.
- Это уж как вам будет угодно.
Я произнес:
- Я-то вам на что? Какой-то провинциальный врач... Нет, не могу. Я вас только скомпрометирую. Потом совесть замучает!
- Не надо, - остановил меня Гридин. - Мы не дети. Уясните: без нашей поддержки лауреатом вы не станете. Даже больше - доктора наук из вас не получится тоже. Уверен, что вы об этом догадываетесь.
- Что ж, - сказал я, - посмотрим.
Гридин поднялся:
- Подумайте. Все хорошо взвесьте, я вас не тороплю. В запасе еще день. Буду ждать вашего звонка. Всего доброго!
Наутро я явился к заместителю министра Фурееву, поведал ему о предложении Гридина.
- Негодяи! - закричал он. - Подлецы! А Зайцев! - замотал головой Фуреев. Нет! Не такой человек!
Гридину я не позвонил. Он, видимо, ждал, ждал и решил сам набрать мой номер. В половине первого ночи.
- Ну что, Степан Ильич? - спросил он. - Надумали?
- А что мне думать? Я себя в лауреаты не выдвигал, а вы и без меня им стать можете.
- И станем! - жестко заверил Гридин. - А ты... (он впервые назвал меня на "ты") останешься у разбитого корыта!
Я сказал:
- Поймите меня правильно: я не имею цели продвинуться в лауреаты, доктора или академики. Главное для меня - работа.
- Работай! - выкрикнул Гридин. - Работай себе на некролог! - И повесил трубку.
Окончательно стало ясно, что для кого-то я маячил постоянным укором: "Что же вы, столичные профессора с такими возможностями, позволяете какому-то "захолустнику" так обскакать себя?.." Им необходимо было свести меня на нет, в крайнем случае - "притормозить". Чтобы я стал не "я", а "один из". Поэтому они и придумали идею лауреатской группы. Иначе - затереть меня в общей массе ученых.
Я сказал себе:
"Нет! Я прежде всего врач, а не деляга. Пусть мне будет как угодно плохо, но на сделку с совестью я не пойду!"
Через день меня заслушали на президиуме ВАКа, постановили:
"Присвоить Калинникову С. И. звание доктора медицинских наук. В силу того, что проблемы, разрабатываемые в его лаборатории, имеют исключительно важное научное и практическое значение, просить Минздрав СССР преобразовать проблемную лабораторию в г. Сургане в филиал одного из союзных НИИ по травматологии и ортопедии".
Перед отъездом домой я встретился с Зайцевым. Он горячо поздравил меня и заверил, что мое лауреатство теперь уже не за горами.
Я не утерпел:
- А знаете, Борис Тимофеевич, мне ведь и вас в компанию взять советовали.
- Какую?
- Мне предложили переоформить свое лауреатство на целую группу. В ее состав входили и вы.
- Как? - воскликнул Зайцев. - Кто?
Я извиняюще улыбнулся, ответил:
- Простите, но пока мне лучше не говорить этого... Может, когда-нибудь позже...
- Как хотите! - сказал Зайцев. - Я вас не неволю...
Он нервно заходил по кабинету. Затем вдруг остановился.
- Мне-то, надеюсь, вы верите?
- О чем вы говорите, Борис Тимофеевич!
- Вот и хорошо, - сразу успокоился Зайцев. - И ладно. - И снова вспылил: Нет, какое все-таки подонство!
