В ресторане Воробей сидел с двумя девушками. Обеим было лет по девятнадцать. Меня ничуть не смутил их возраст - я знал, что выгляжу старше. Тяготило другое - под левой подмышкой я простыми нитками заштопал свитер, а на башмаках были разного цвета шнурки. Желая избавиться от скованности, я сразу повел себя развязно.
Блондинке, которую звали Рая, я сказал:
- А ты ничего.
Вторую, Галю, я откровенно оглядел с головы до ног и, ничего не сказав, восхищенно помотал головой. Девушки переглянулись и прыснули. Рая спросила:
- И всегда вы такой?
- Через раз, - спокойно ответил я.
Воробей, не ожидая от меня подобной прыти, оторвался от меню. Я сказал ему:
- Мне какой-нибудь бульон, мяса кусок и стакан кефира.
Он указал на девушек и заметил:
- А они, между прочим, вино пьют.
- Молодцы, - похвалил я. - Я не буду.
Девушки неожиданно поднялись и куда-то ушли.
Воробей предложил:
- Если хочешь, поухаживай за блондинкой.
Я вспомнил про комнату в общежитии на десять человек, про свое кургузое пальтишко, в котором придется гулять с ней по улицам, и сказал:
- Мне нравится другая.
- Нет, - помотал головой Воробей. - Самому нужна.
Подумав, я произнес:
- Не могу. Если женщина не по душе - не люблю.
- Ну, ну! - Воробей с интересом глянул на меня. - А у тебя хоть одна-то была?
- Конечно!
Из ресторана я сбежал. На другой день объяснил Воробью, что почувствовал себя неважно.
После полугода занятий у Абесаломова на мое имя пришло письмо: меня приглашали на зимнее первенство страны. Я показал письмо тренеру, спросил:
- Почему именно меня?
- Не знаю, - он пожал плечами. - Видят в тебе, наверное, перспективу.
В словах Абесаломова я уловил легкую досаду.
- Поедешь?
- Вообще-то неохота, - соврал я. - Может, ради потехи?
Тренер исподлобья вгляделся в меня.
- Ладно. Ты себя немного загонял. Дней пять отдохнешь, кстати.
Зимнее первенство СССР по легкой атлетике происходило в Москве. В столице я еще не был. Сойдя с поезда, я вышел на привокзальную площадь и, ощутив особый ритм и размах города, сразу же захотел здесь жить...
Соревноваться мне предстояло с двукратным чемпионом Советского Союза Габидзе и рекордсменом Европы Картановым. Несмотря на свое непомерное честолюбие, я иногда был способен рассуждать и разумно. На этих состязаниях я ни на что не надеялся. "Рано. Еще слишком рано". Но внутри все равно что-то томило, не давало покоя...
Легкоатлетический манеж был огромным, гулким. Шумная публика, радиоголоса судей-информаторов, именитый состав участников, их эффектные спортивные костюмы - все это меня поначалу придавило. На таких представительных состязаниях я еще ни разу не выступал.
Первый, знакомый по тайным помыслам, но теперь вдруг реальный зуд вожделения победы я почувствовал в день отборочных соревнований. Наблюдая за своими соперниками, я сделал неожиданное открытие - никто из них, оказывается, не был как следует подготовлен. Все они выглядели какими-то сонными, вялыми, словно неделю не ели. Даже Картанов и Габидзе с трудом взяли 180 сантиметров. Во мне все так и подпрыгнуло: "Выдохлись!"
Я знал, что до этого они провели серию трудных поединков за рубежом.
"Обыграть! - тотчас приказал я себе. - Здесь! В Москве! Немедленно!"
Мне тогда и в голову не приходило, что усталость, несобранность соперников - одна видимость. Только позже я понял: выверяя разбег и прощупывая грунт, они одновременно сохраняли силы, да попутно сбивали с толку таких наглецов, как я.
Контрольный норматив Картанов и Габидзе преодолели, казалось, на пределе своих возможностей - с третьей попытки.
Я, мобилизуя всю волю, старался брать высоты с первого раза. Однако Картанов и Габидзе ни разу не поглядели в мою сторону.
"Притворяются, - подумал я. - Играют!"
После контрольных испытаний, уже под душем, я неожиданно ощутил страшную усталость. "Кстати, отдохнешь", - с усмешкой вспомнил я напутствие Абесаломова.
Всю ночь я не мог заснуть и на соревнования явился с тяжелой головой.
Переодевшись, я вслед за остальными вышел в манеж размяться. Преодолевая тяжесть в теле, пробежал трусцой около километра. Застоявшаяся кровь затолкалась, стало чуть легче. И вдруг усталость моя испарилась, краем уха я услышал:
