— Возможно, я не совсем правильно выразился, когда сказал что у вас нет выбора. Видите ли Герберт, в тот момент когда вы были найдены, а именно такой термин подходит лучше всего, то вы стали гражданином Магической Британии и должны подчиняться её законам. А один из законов гласит — каждый маг должен получить образования. Я вижу, вы хотите меня перебить, но дайте я поясню. Если вы не будете обучены как держать свою силу в узде, как ей управлять, то однажды это может привести к настоящей катастрофе. Неконтролируемый стихийный выброс ребенка может привести к колоссальным разрушениям, а такой же выброс у взрослого необученного мага... боюсь себе представить количество жертв. Я понимаю, вы заботитесь о своих друзьях, но поймите, находясь рядом, вы подвергаете их огромной опасности.
Герберт задумался, он вспомнил как однажды, в шутливой драке, чуть не пробил Кэвину грудину, тот потом две недели ходил с чернеющим синяком и дышал через раз. Вспомнил и другие случаи с похожим исходом. К тому же он чувствовал, что директор говорит правду.
— Возможно вы правы, что ж, полагаю друзья поймут, когда я им объясню.
— Боюсь это невозможно, — покачал головой директор. — Видите ли, согласно закону о Секретности, вы не может раскрыть свою суть никому, кроме кровного родственника или, в данном случае, супруги. А пока вы не совершеннолетний волшебник, кстати в магическом мире оно наступает в семнадцать, вам запрещены любые контакты с маглами. Так мы называем обычных люедй.
Казалось, у Герберта кто-то вытянул почву из-под ног. Геб никогда не боялся, ну, то есть он никогда не поддавался страху, всегда мог его перебороть и заставить себя пойти на самый отчаянный шаг, броситься в самую страшную драку, отправиться в темное и гиблое место, но сейчас он по-настоящему испугался. Его хотели забрать от друзей, его друзей хотели забрать у него, на целых шесть лет, пока не исполнится семнадцать. Как он без них, но самое важное — как они без него?
— Нет! — крикнул Геб. — Я не согласен! Я не поеду!
— Мне жаль, мальчик мой, но у тебя нет выбора.
Ланс слышал неподдельное сочувствие в голосе профессора, и тут же его как мешком огрели. Он всегда был умным и догадливым, в конце концов, когда ты за год читаешь около сотни книг, другим хочешь не хочешь, а разовьешь в себе не только память но и проницательность.
— Вы заберете меня силой, — выдохнул он, осознавая собственное бессилие перед магией, которая может поднять человека как перышко. И видимо может много чего еще.
— Не я — специальные органы, но ты прав.
— Но профессор, неужели вы ничего не можете сделать? — мальчик почти умолял. — Прошу вас.
Впервые жизни Герберт Ланс кого-либо и о чем-либо просил и в первые в жизни мальчик чувствовал как по его щекам бегут слезы. Не тем потоком как у истерящих и ревущих несносных детишек, а одинокие слезы. И если бы их кто слизнул, то вместо соли почувствовал гнев, злость на себя и на магов, и горечь от бессилия, а еще тоску, невыносимую, ужасную тоску стальными тисками сжавшую сердце.
— Не могу, — сокрушенно покачал головой Дамблдор. — Я не могу изменить кто ты есть, и не могу оставить тебя здесь. Поверь мне, это ни чем хорошим не закончится. Люди пострадают.
Но Герберт так просто не сдавался, он вскочил на ноги и сжал левую руку, в которой покоился нож. Ланс был амбидекстером, и предпочитал ошеломлять врага внезапным лезвием с левой, а правой продолжать методично обстреливать ударами.
— Я не пойду! — буквально прорычал он.
— Герберт, мальчик мой. Они — Департамент Магического Правопорядка, заберут тебя, а если выяснят причину, удалят все воспоминания о тебе из памяти любого магла, которого ты когда-либо встречал.
Парень отрешенно кивнул и снова уселся. Это был капкан. Он словно загнанный зверь, на которого уже накинули уздечку и плотно затянули её на шее. Нет ни шанса выбраться. Он полностью, неотвратимо, ничтожен в собственном бессилии. Он настолько разбит, что не может участвовать должную ненависть к магии, наоборот, он проклинает себя за то что часть его вожделеет это долбанное волшебство.
