…Тут вспоминаются размышления Натальи Трауберг о разнице между тоталитарным и авторитарным строем: «Разница проста: лезут тебе в душу или нет». И опять – тоталитарный строй кончился, а его наследство поселилось в душах бывших советских людей, да и их детей, и даже внуков – надолго.
Один из важных компонентов этого наследства – раздражение и злость, по поводу и без повода. На этом даже объединяются в странные компании. «Вот – дама, вот – тетка. Что у них общего?
Пронзительная злость. …Главное – можно вместе возмущаться всеми и всем».
Наталья Трауберг пишет, что главный закон советского времени был прост (и, можно добавить, ужасен): «к другим – беспощадность, к себе – вседозволенность».
Советская власть учила именно беспощадности к врагам. В середине 30-х годов, в так называемое «сталинское» время (Сталин самовластно управлял страной почти тридцать лет), людей заставляли выходить на демонстрации с плакатами. На этих плакатах было требование не вообще наказания тем, кто под пытками (о том, что в советской тюрьме людей подвергали жестоким пыткам, чтобы они признались в том, чего не совершали, до поры до времени никто не догадывался) назвал себя японским шпионом и бог знает кем, а именно – РАССТРЕЛА.
Отсюда – несколько печальных свойств сегодняшних российских людей, доставшихся им по наследству. Наследство копилось, как уже было сказано, долго – семьдесят с лишним лет…
Сегодня видно, как привыкли люди к мысли о важности возмездия. Да, в этом есть, конечно, наша естественная, необходимая для правильной жизни общества жажда справедливости. Тот, кто совершил что-то очень плохое, должен быть, во-первых, найден (это – обязательно; но именно этого-то у нас часто не хватает…). Во-вторых, его вина должна быть досконально доказана – для того и существует суд присяжных, чтобы не юристы, а люди, обладающие простым здравым смыслом, решали – убедительны ли доказательства вины подсудимого? И в-третьих, он должен понести наказание.
Паршиво, когда к желанию по справедливости наказать зло примешивается злорадство, а также чувство мести.
В книжке, о которой я пишу, для отношения к злу находятся совсем другие измерения, другие понятия – о которых многие сегодня, привыкнув упрощать этические требования, и представления не имеют.
4
Наталья Трауберг пишет о главном герое детективных рассказов Честертона патере Брауне: «Зло он обличает прямо и резко, а людей почти всегда просто уводит от возмездия, заменяя его попыткой пробить уши самым мирным, необидным способом».
Читать и перечитывать Честертона стоит, я бы сказала, – в любом возрасте. Польза здесь – бесспорная.
Его герой, патер Браун, несомненно, жизнерадостен. Мы не найдем у него и следов того, что одни называют депрессией, а другие торжественно оповещают: «У меня плохое настроение!» – предлагая всем присутствующим, так сказать, учитывать этот важнейший факт. Хотя, казалось бы, наше настроение должно остаться нашим сугубо личным, частным делом, не правда ли?.. Ну, сейчас у нас не о них речь, а как раз о тех, кто хозяин своих страстей.
Так вот – Наталья Трауберг, понимающая Честертона и его героев как мало кто другой, проводит тонкую разницу между «бодрым, бесчувственным невниманием к скорби и злу» – и «надеждой», которая и помогает патеру Брауну сохранять жизнерадостность в мире, где столько горя и зла. А чужое горе печалит его больше, чем свое собственное.
Его печалит зло, воплощенное в тех преступлениях, которые он расследует. Одних преступников отец Браун, раскрыв их преступления, доводит до наказания. От наказания других отмахивается – что будет, то будет: «Наказан преступник по земному закону или не наказан, священник стремится к тому, чтобы он переменился, покаялся. Остальное он с евангельской легкостью предоставляет другому суду. Легкость эта – не удобство, небрежение или легкомыслие. …Это именно легкость. Отец Браун не падает под тяжестью зла. Он приветлив и прост…»
Когда читаешь эти простые определения человеческой личности и поведения, невольно впадаешь в грусть… Потому что – оглянемся-ка вокруг: много ли увидим тех, про кого можно сказать –
