Он замер и недоуменно переспросил:
– Что тебя бесит?
Я с досадой поморщилась, признаваясь:
– Что попала в ситуацию, когда меня уговаривают на секс с помощью сокровищницы. Это так пошло и продажно звучит… хоть от этого и зависят наши жизни. Ненавижу подобные вещи.
Йелли выпрямился, сразу став таким громадным и ледяным, а затем с глухой яростью выдал:
– Кайя, я тебя уже почти ненавижу, хотя никогда ранее не испытывал столь сильных чувств!
– За что? – опешила я.
– За то, что должен стоять тут и упрашивать собственную жену на тот самый секс. Была бы возможность, я бы тебе лет сто на раздумья дал! – прохрипел он и добавил с горькой иронией: – Видно, мироздание пошутило, определив мне в идеальную пару нытика!
– Да ты только что меня сам комком жизни называл! – возмутилась я.
– Да, комок вечного нытья и жалоб! – рыкнул Йелли, потом, подняв глаза к небу, выдохнул: – О лары, чем я мог вас настолько прогневить?
– Может, все-таки надо было плюнуть на алтарь? А ты пожадничал? – съязвила я.
– Надо было тебя еще там, на алтаре… только я не насильник! – прошипел он.
– Да ты… знаешь кто ты? Иди ты знаешь куда…
– Иду! – Йелли мгновенно закинул меня на плечо и, звонко хлопнув по заднице, бодро направился прочь с террасы.
– Отпусти! – завопила я. – Куда ты меня тащишь?
– Куда надо! – рявкнул Йелли. Открыл дверь и добавил мстительно: – Дам тебе новый повод для нытья и страданий! Можешь беситься сколько угодно.
Я колотила его по спине, отмечая, что мы идем, хорошо так отсвечивая «избранностью» – считай, незавершенной связью, – по общему коридору. Стены кое-где еще пестрят выбоинами – последствия боя. А когда увидела ошарашенного Алела, который тенью устремился за нами, то тайком щипалась и пыталась улыбаться, изображая игрища с мужем. У-у-у… ненавижу-у…
Арэнк вошел в соседние покои, рыком выгнал темно-серых шаа, наводивших порядок в наших разгромленных комнатах. И, не останавливаясь, прямиком двинулся в огромную гардеробную. Там уже красовались мои новенькие разноцветные наряды, которые успели сшить и развесили, а кое-что разложили на полках. Не успела порадоваться такой оперативности местных модельеров и швей, Йелли без церемоний поставил меня на ноги у какой-то двери, схватил за руку и, приложив ладонь к этой двери, произнес фразу на леарском, а значит – тарабарщину вроде «сезам, откройся».
Через секунду дверь сама распахнулась. Большое помещение сразу залил яркий свет, напомнив о современных системах освещения на Земле. Неужели?! Под впечатлением от этого я прошла внутрь, окидывая взглядом множество полок вдоль стен, заставленных сотнями коробочек и бархатных подложек, заполненных драгоценностями и целыми горками сверкающих камней всех цветов. В центре сверкало гарнитурами потрясающей красоты несколько выставочных «грибов». Меня действительно принесли в сокровищницу.
– Обалдеть! – выдохнула я восхищенно. – Как ты это сделал?
– Это не я, – усмехнулся довольный произведенным эффектом владелец сокровищ. – Это еще мои предки и родители собирали…
– Я про освещение! – нетерпеливо махнула рукой, осматривая потолок и стены. – Как ты его таким ярким сделал? Здесь есть лампочки? Неужели электричество?
Молчание Йелли насторожило. Обернувшись и отметив его нехороший многозначительный прищур, я моментально нарисовала виноватую улыбку и предложила:
– Ладно, я же понимаю, что у мужчины могут быть свои секреты. Может, когда-нибудь расскажешь…
Йелли тряхнул головой, как необъезженный конь гривой, глядя на седло, и проскрежетал, явно с трудом удерживаясь от крепких выражений:
– Переодевайся, если надо! У тебя сегодня слишком много дел. – Он уже развернулся, в два шага оказавшись у двери, но остановился на пару мгновений и ядовито процедил: – Это теперь твоя сокровищница. Пользуйся… когда светом насладишься!
– Спасибо… – пролепетала уже в пустой дверной проем, чувствуя себя неловко, потоптавшись по мужскому эго!
Мужик явно на пределе! Сама-то хороша! Он старался: сокровищница для «любимого» нытика! Готовился… Впечатление производил! А тут я – непредсказуемая до неприличия – полцарства за лампочку. Попала пальцем в небо…
