— Она не такая, как обычно.
— А! — проговорил мужчина.
Кузнец, взяв с наковальни расплющенную подкову и положив ее обратно на горн, чтобы подогреть ее вторично, должно быть, услышал это замечание и быстро посмотрел в направлении двери. Однако он не произнес ни слова, а всю свою силу вложил в лежащий внизу предмет, над которым трудился.
Некоторое время спустя, подкова снова оказалась на наковальне; мужчина с лошадью снова повел плечами, сдвинул кепи на затылок, почесал голову, водрузил кепи на место, сплюнул (однако с безупречной вежливостью), глубоко засунул руку в правый карман бридж и адресовал лошади короткое слово ободрения.
Наступила тишина, нарушаемая лишь звоном молота, затем снова и снова, пока Уимси не заметил:
— Вы довезете сено в полной сохранности, если она выдержит.
— О! — удовлетворенно проговорил мужчина.
Кузнец, подцепив подкову щипцами, снова возвратил ее к огню, отер брови кожаным фартуком и вступил в разговор. Он разглядел взгляды коротышки, все, кроме одного.
— Вспоминаю, — проговорил он, — когда здесь не было ни одного из этих автомобилей (кузнец говорит искаженно), а машина была лишь у сквайра Гудриша… какой это был год, Джем?
— Это было при царе Горохе.
— А! Вот как оно было…
Наступила тишина, во время которой все размышляли. Затем Уимси сказал:
— Помню, когда мой отец держал двадцать три лошади, не считая, конечно, рабочей скотины.
— А! — произнес кузнец. — Наверное, было большое хозяйство, шер?
— О да, огромное. Нам детям доставляло огромное удовольствие приходить в кузницу и наблюдать, как подковывают лошадей.
— А!
— Я все еще немного разбираюсь в этом деле, когда смотрю на такую работу. Мы с этой молодой леди подобрали потерявшуюся подкову. Совсем недавно, на берегу. Для меня это удача, вы привыкли к этому, конечно…
Он помахал подковой, которую держал в руке.
— Передняя, — добавил он небрежно, — милая маленькая породистая лошадка, примерно 140 см росту, сбрасывает подковы и немного загребает при ходьбе на эту ногу, верно?
Кузнец протянул могучую руку, сперва учтиво вытерев ее о фартук.
— А! — сказал он. — Точно! Правильно. Гнедая кобылка, принадлежит мистеру Ньюкомбу. Я сразу узнал ее.
— Ваша работа?
— Совершенно верно.
— Она не пролежала очень долго.
— Нет. — Кузнец облизнул палец и любовно провел по металлу. — Когда мистер Ньюкомб нашел свою сбежавшую кобылку, Джем?
— В пятницу… в пятницу утром. Вот когда это было. В пятницу.
— А, конечно. Так оно и было.
Кузнец наклонился за своим молотом, обдумывая предмет разговора. Постепенно он поведал остальную историю. Он рассказал не так уж много, но его слова подтвердили выводы Уимси.
Фермер Ньюкомб всегда держал в течение летних месяцев лошадей на том лугу. Нет, он никогда не уводил их оттуда, да и сам не уходил из-за бесконечных хозяйственных дел, о которых Гарриэт не имела ни малейшего представления. Нет, кроме него там вообще никого не бывало, вследствие того, что луг находится очень далеко от других земель (бесконечные исторические подробности, имеющие отношение к распределению земель, лежащих вокруг этого района, от которых Гарриэт полностью потерялась; в луге бы не нуждались, однако негде было поить лошадей, а ведь там ручей (очень длинные и довольно спорные расчеты, произведенные из-за вмешательства Джема, относящиеся к первоначальному течению ручья, имевшего место при жизни дедушки Джема, до тех пор, пока мистер Грендфем не соорудил запруду возле Рощи Дрейка); и мистер Ньюкомб не заметил, как кобылка бешено прискакала утром в пятницу, но пришел самый младший сын Бесси Турвэй. И рассказал Джорджу дяде Джема и ему, и всем остальным, и они привели ее, а она довольно странно хромала, и мистеру Ньюкомбу пришлось чинить пролом в ограде, прежде чем (длительное повествование смешного анекдота, заканчивающегося словами: «Боже мой, как хохотал старый Персон, как хохотал, можете быть уверены!»).
После чего изыскатели с удобствами доехали до Унлверкомба, чтобы услышать, что труп еще не обнаружили, но у инспектора Умпелти появилась весьма здравая мысль о том, где он может находиться. И ужин. И танцы. А потом спать.
