— По-моему, — сказал Уимси, — что тот, кого убили, действительно БЫЛ Алексис. Как вам известно, у покойного было его лицо, и у нас есть его одежда и фотография.
— Ну, так или иначе, был же кто-то еще с черной бородой, — сказал инспектор. — Как вы думаете, кто бы хотел убить Алексиса?
— Большевики, — шутливо предположил Уимси. — Он мог договориться о встрече с каким-то большевиком, который намеревался убить его, а потом убили бы и этого большевика.
— Могло быть и так — однако от этого легче не делается. Кто бы ни совершил это убийство, ему пришлось уходить с Утюга. А как бы ему удалось поменяться с жертвой одеждой? Времени-то у него не было.
— Конечно, это произошло не после убийства.
— Вот видите! Это только еще больше усложняет дело! Если вы спросите меня, то, по-моему, ваше мнение, что на кобылке туда приехал какой-то озорник и в какое-то другое время — очень верное. Против этого мнения нет ничего, кроме этого проклятого рым-болта, но и он с таким же успехом мог быть вбит туда совершенно для иной цели. Это совсем исключает из дела лошадку и делает все намного легче. Таким образом, мы можем сказать, что либо Алексис покончил с собой, либо он был убит каким-то еще неизвестным нам человеком, который просто пришел на берег пешком. Неважно, что Поллоки его не видели. Он мог прятаться под скалой, как вы говорите. Единственная неувязка — кто он? Это не Велдон, не Брайт, не Перкинс. Но ведь они — не единственные люди на всем белом свете.
Уимси кивнул.
— Я чувствую себя несколько растерянным, — проговорил он. — Похоже, я что-то не справляюсь с этим делом. Мне кажется, я терплю неудачу.
— Конечно, досадно, — согласился Умпелти, но с другой стороны, мы занимаемся им всего две недели, а что такое две недели? Придется нам потерпеть, милорд, и дождаться расшифровки письма. Может быть, оно все объяснит.
Глава 28
Свидетельствует шифр
Пятница, 3 июля
Письмо из Министерства иностранных дел не приходило до пятницы, и когда оно пришло, наступило разочарование. Письмо гласило:
Дорогой Уимблз,
Получил вашу длинную скучную речь. Старый Бунго в Китае, ведет там какие-то дела о беспорядках, однако ваши бумаги посланы ему согласно предписанию. Он может сейчас находиться во внутренних районах страны, и не исключено, что вернется через несколько недель. Как ваши дела? На прошлой неделе в «Карлтоне» видел Троттерса. У него кое-какие размолвки с начальством, однако, похоже, он держится стойко. Помните дело Ньютона-Керберри? Ну так вот, это урегулировано, и Флопс отбыл на Континент. Ого-го-го, эй, там!
Всегда ваш Клумпс.
— Молодой кретин! — рассерженно воскликнул Уимси. Он выбросил письмо в корзину для бумаг, надел шляпу и отправился к миссис Лефранс. Там он нашел Гарриэт, усердно корпящую над шифром. Однако, сообщила она, полная неудача.
— Не думаю, что это хоть что-то даст, если мы будем продолжать возиться с отмеченными словами, — сказал Уимси. — Нам, конечно, — так недостает старины Бунго. Давайте-ка сосредоточим наши великие умы на этом деле. А сейчас слушайте. Тут вопрос, с чего начать. Что содержится в этом письме и почему оно не сожжено вместе с другими?
— Теперь вы, похоже, ссылаетесь на то, что это довольно странно.
— Очень странно. Письмо пришло утром во вторник. В среду Алексис уладил все со своими счетами, и в среду же ночью сжег бумаги. Утром в четверг Алексис выходит пораньше, чтобы успеть на поезд. Вам не кажется, что в письме содержались инструкции о дальнейших действиях?
— Выглядит весьма вероятным.
— Вот именно. Это значит, что в письме назначалось время встречи на Утюге. Теперь спрашивается, почему это письмо не сожгли вместе с остальными?
Гарриэт переключила свои мысли на детективную литературу, с которой она была знакома довольно неплохо.
— В моих книгах, — заметила она, — я обычно заставляю злодея закончить словами: «Возьмите это письмо с собой». Идея в том, что с точки зрения злодея он потом может быть уверенным, что письмо будет уничтожено. С МОЕЙ точки зрения, я представляю так, что злодей может оставить обрывок бумаги зажатым в окоченевшей руке жертвы, чтобы помочь в расследовании Роберту Темплтону.
