Затем позвали мистера Поллока. Он подтвердил, что в день смерти Алексиса находился со своей лодкой около 2-х часов поблизости с подводной скалой Клыки; но настаивал, что был в глубоких водах и не видел ничего, предшествующего прибытию Гарриэт на место преступления. Он вообще не смотрел в том направлении; у него свое дело, заявил он, и именно ему он уделял внимание. Когда вопрос коснулся характера этого дела, Поллок оставался уклончивым, но ничто не могло поколебать его настойчивого утверждения, что он ни на что не обращал внимания. Его внук Джем (недавно возвратившийся из Ирландии) кратко подтвердил показания деда, однако прибавил, что сам он осматривал берег в бинокль, по его мнению, примерно в 1.45. Тогда он заметил кого-то на Утюге, или сидящего или лежащего, но он не мог с точностью сказать, был этот человек жив или мертв.
Последним свидетелем выступил Уильям Брайт, который почти в тех же выражениях, которые употреблял для Уимси и для полицейских, рассказал историю о бритве. Коронер, мельком взглянув в блокнот, протянутый ему Умпелти, дал ему закончить свой рассказ и потом спросил:
— Вы говорите, это случилось во вторник в полночь, 16 июня?
— Сразу после полуночи. Я услышал, как громко пробили часы, прежде чем этот человек подсел ко мне.
— В то время был прилив или отлив?
Первое время Брайт находился в нерешительности. Он осторожно осмотрелся вокруг себя, словно подозревая ловушку, нервно облизнул губы и ответил:
— Я совершенно не разбираюсь в приливах и отливах. Родом не из этой части страны.
— Но вы в вашем волнующем отчете упоминали о той беседе про «шум моря, ударяющегося о стену Эспланады». Не правда ли, это предполагает, что в то время был прилив?
— Думаю, да.
— Вас не удивит, если вы узнаете, что тогда был отлив в самом разгаре?
— Возможно, я сидел там дольше, чем думал.
— Вы что, сидели там в течение шести часов?
Никакого ответа.
— Удивитесь ли вы, если узнаете, что море никогда не подходит к Эспланаде, если не считать прилива, бывающего в разгар весны да и то в особую дату?
— Я только могу сказать, что, вероятно, я ошибся. Вы должны принять во внимание действие болезненного воображения.
— Вы по-прежнему утверждаете, что эта беседа имела место в полночь?
— Да, я уверен в этом.
Коронер отпустил мистера Брайта. предупредив, чтобы тот был поаккуратнее со своими утверждениями, которые он делал при разборе дела, и снова вызвал инспектора Умпелти, чтобы допросить его о передвижениях и репутации Брайта.
Потом он подвел итог показаниям. Он не пытался скрыть своего собственного мнения, которое состояло в том, что покойный покончил жизнь самоубийством (несвязный протест миссис Велдон). Что же касается того, как он мог совершить это, то это не дело, когда члены жюри при расследовании случаев скоропостижной или насильственной смерти так долго думают. Но были предложены разнообразные мотивы, и жюри не упускало из виду, что покойный по происхождению был русский, а следовательно возбудимый и склонный к глубокой меланхолии и отчаянью человек. Он сам читал очень много русской литературы и мог заверить жюри, что самоубийство было частым явлением среди представителей этой несчастной нации. Нам, кто наслаждается благом быть британцами, возможно, это трудно понять, однако жюри могло ожидать подобное от русского, что и было сделано. Перед ними имелась такая явная улика, как бритва, попавшая в руки Алексиса, и коронер считал, что им не нужно придавать слишком большое значение заблуждению Брайта по поводу приливов и отливов. Так как Алексис не брился, зачем же ему еще могла понадобиться бритва, как не для самоубийства? Однако он (коронер) будет совершенно беспристрастным и назовет один или два момента, которые, похоже, ставят под сомнение предположение о самоубийстве. Имелось в виду то обстоятельство, что Алексис взял паспорт и обратный билет. Имелся паспорт. Имелся пояс, наполненный золотом. Вероятно, можно подумать, что покойный собирался бежать из страны. Даже если это так, то невероятно, что он в последний момент пал духом и избрал самый короткий путь покинуть страну — покончив самоубийством. Имелось странное обстоятельство, что покойный, очевидно, совершил самоубийство в перчатках, однако самоубийцы ведь известны своими странностями. И, конечно, имелись свидетельские показания миссис Велдон (к которой они все должны чувствовать глубочайшее сочувствие), касающиеся душевного состояния покойного; однако они противоречат показаниям Уильяма Брайта и миссис Лефранс.
