Навестив королеву в очередной раз, она не могла не заметать ее состояния. Такое трудно было не заметить.
— Добрый день, госпожа Оливетт, — проговорила девушка, присев и недоуменно ее рассматривая.
Что-то было не так.
— Добрый? — хмыкнула королева, — надо же. Этот гадкий и отвратительный день никак не назвать таким словом.
— Наверное, я не вовремя, — заметила Ромейн, отступая к двери, — простите, госпожа, я пожалуй пойду.
— Нет, останься, — взмахнула рукой Оливетт, — я сегодня сама не своя. Сядь.
Ромейн прошла в глубь комнаты и села на пуфик. Сложила руки на коленях и посмотрела на королеву.
— Бедняжка, — сказала та, посмотрев на девушку, — как я тебе сочувствую.
— Почему, госпожа? — Ромейн приподняла брови.
— Ты проводишь с магом столько времени. Наверное, нелегко тебе приходится.
Девушка перевела взгляд на огонь в камине. Права ли королева? Да, права, с одной стороны Меора не назовешь приятным во всех отношениях, но он обучил ее многому и было бы несправедливо это отрицать. Общение с ним принесло ей пользу и никакого вреда. Но была в этом и оборотная сторона. Никаких эмоций, кроме раздражения, злости и негодования Меор не вызывал. Хотя к учителю и наставнику следовало относиться иначе. Но в их отношениях не было ни капли тепла.
— Я привыкла, — Ромейн пожала плечами, хотя делать это ей строжайше запрещалось.
— Мало того, что он ужасен сам по себе, — не слушая ее, продолжала королева, — он еще и маг, а это неизмеримо хуже. Я постоянно чувствую, как он смотрит в меня, читает мои мысли. Роми, — женщина взглянула на, девушку, — это ощущение тебе знакомо?
Та не стала этого отрицать.
— Да, но я пытаюсь с этим бороться, госпожа.
— Как? Скажи мне, как? — Оливетт наклонилась и схватила ее за руку, глядя на Ромейн с жадным любопытством, — как ты это делаешь?
— Вам не понравится, госпожа.
— Неважно.
Ромейн слегка улыбнулась.
— Тогда заранее прошу прощения. Когда я не хочу, чтобы Меор знал о моих мыслях, я принимаюсь ругаться.
— Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросила королева.
— Ну, к примеру, каждую минуту добавляю, про себя, конечно: «Мерзкий маг, сволочь, мерзавец, ненавижу этого подонка» — и все в этом же духе. Меор не любит слушать ругательства. Он ненадолго оставляет меня в покое. Ждет, пока мое настроение не изменится.
Оливетт приподняла брови и задумалась. Она и не подумала сделать замечание своей воспитаннице, поскольку готова была подписаться под каждым бранным словом.
— И это помогает? — спросила она задумчиво.
— Ненадолго.
— Роми, у тебя поистине железные нервы, — покачала головой Оливетт, — ты так долго терпишь все это. Мне очень жаль, ведь, в сущности, это из-за меня ты попала к нему в обучение. Нужно было подыскать тебе другого учителя. Решено, — королева подвилась с кресла и прошлась по комнате, — это следует прекратить. Передай магу, что я хочу поговорить с ним об окончании твоего обучения. Думаю, с тебя довольно премудростей. Уверена, Мэгими знает гораздо меньше, чем ты, но это не мешало королю назначить ее мне в наперсницы.
Она повернулась к девушке и посмотрела на нее:
— Что скажешь? Ты согласна пойти ко мне на службу, Роми?
— Да, госпожа Оливетт, — без колебаний отозвалась Ромейн, — вы могли бы и не спрашивать.
Королева растроганно улыбнулась.
— Я знаю, что могу на тебя положиться, Роми, В этой стране очень мало людей, которым я доверяю. Ты — одна из них.
Ромейн покидала покои Оливетт в приподнятом настроении. Грядут перемены и это приятные перемены. Возможно, она сумеет наконец избавиться от сурового контроля Меора, от его придирок, холодного, но пристального внимания и ядовитых колкостей. Девушка была уверена, что Оливетт не сочтет необходимым издеваться над каждым ее шагом, не упуская возможности пустить отравленную сарказмом и презрением стрелу. Как он вообще смеет так с ней обращаться? Она принадлежит древнему и могучему магическому роду, державшему в страхе всех простых смертных. Маг должен относиться к ней иначе. Ромейн была терпелива, на протяжение семи лет безропотно глотала все колкости и насмешки, но любому терпению приходит конец.
