— К нам сегодня приходил зоо-некро-педофил, — скривив рожу в дегенеративной ухмылке, подал свой отвратительный, нарочито писклявый голос Хавкин, — мертвых маленьких собачек он с собою приносил… У-ти, какая лапочка! — ущипнул ее за грудь.
— Доктор прописал операцию, — облачаясь в белый халат, спокойно провозгласил именинник…
…Только через пять невыразимо долгих часов Надя умерла…
Изуродованное почти до неузнаваемости, многократно изнасилованное, с содранной кожей и вынутыми заживо внутренностями и костями, вынесли «новые русские» тело Нади, упакованное в полиэтиленовый мешок, и запихнули в багажник. Они не были голодны — ведь на глазах умиравшей в страшных муках жертвы выродки отрезали у нее мясо, тут же готовили его на микроволновке и пожирали. Все это они тщательно снимали на видеокамеру…
— Ну что, закопаем ее где-нибудь? — спросил Ароншпиц.
— Напротив, пусть валяется на видном месте! — жестко возразил Гнилов. — Покажем быдлу всю силу нашей власти!
Отец у Нади умер еще десять лет назад, а мать, узнав от обстоятельствах случившегося, выбросилась с девятого этажа и разбилась насмерть. Преступников все же нашли, как ни странно: по рапорту лейтенанта ГИБДД прокуратура арестовала ублюдков, но, разумеется, менее чем через час они уже были на свободе. На следующий день по устному распоряжению генерального прокурора Устинова уголовное дело в отношении Бориса Гнилова, Моисея Эйдельмана, Израиля Ароншпица и Андрея Хавкина было прекращено «за отсутствием состава преступления». В тот же день все материалы дела бесследно исчезли. Еще через день был взорван «москвич» с находившимся в нем Павлом Светловидовым, его женой и двумя дочерьми. Еще через день иномарка без номеров насмерть сбила офицера дорожно-патрульной службы, а еще через два дня и в мою семью пришла новая страшная трагедия…
Не отдавая себе отчета в своих действиях, я бесцельно бродил по ночным московским улицам. Нет нужды говорить о своих чувствах — да и все равно этого не передать словами. То я присматривался издалека к компании характерного вида молодчиков, не решаясь, однако, пока обратиться к ним по поводу покупки пистолета, то у меня возникало желание покончить с собой… В четыре часа уже начало светать. Я дождался открытия метрополитена и поехал домой.
У подъезда стояли машины пожарной охраны, службы спасения и скорой помощи. Из окон находившейся на втором этаже нашей квартиры клубами валил густой черный дым. На носилках вынесли моих родителей. Включив сирену, машины «скорой» понеслись по улице. Страшно звучит, но я уже привык к трагедиям… В каком-то полубессознательном состоянии я попытался войти в выгоревшую дотла квартиру, но мне не позволили. Пожар еще не был до конца потушен.
Позже я узнал, что в окна были брошены бутылки с зажигательной смесью и сигнальные ракеты. Все произошло точно так же, как и за несколько дней до этого в Южно-Сахалинске. Там рыбная мафия «заказала» генерала-пограничника, из-за принципиальности которого она недосчиталась десятков миллионов долларов… Тут, конечно, действовали другие — достойные ученики сахалинских бандитов… Исполнителей, как всегда, не нашли, да и не искали. А заказчики и так были ясны. Отец и мать получили несовместимые с жизнью ожоги и умерли в тот же день в институте Склифосовского.
Но в ту минуту я этого еще не знал. Выйдя на улицу, я увидел пожилого человека, стоявшего в стороне и внимательно смотревшего на меня. Его лицо мне напоминало кого-то, но я так и не мог вспомнить, кого.
— Здравствуйте, Максим, — тихо обратился он ко мне, когда я подошел к нему поближе. — Я Светловидов Виктор Иванович, отец Паши. Он вел дело об убийстве вашей жены. Я только что похоронил Пашу и его семью. Я хотел познакомиться с вами, но приехал сюда, когда тут уже полыхал пожар. Я думал, вы сгорели…
Да, он очень похож на своего сына.
— Вы думаете, за этим стоят эти суки?
— Безусловно, кто же еще? Надежда и опора новой России!.. Вы, конечно, догадываетесь, что пытались убить вас?
— Да, разумеется… Но почему? Ведь у них и так связи в генпрокуратуре, они неприкосновенны.
