- Недурна? - слегка обиделся журналист, - вообще-то она...
- Тс-с-с! - прошипел внутренний голос. - Не надо имён и фамилий!
- Ну, вот, опять, - укоризненно отметил журналист, - опять страхи, опять фигуры умолчания, опять секреты, опять включается внутренний цензор. Устал, надоело! Хочется набрать в лёгкие воздух, закрыть глаза и проорать на весь мир: «Смотрите! А король-то ГОЛЫЙ!»
- Чтобы затем впасть в полную безвестность и ничтожество? Благодарю покорно! С внутренним цензором мы как-нибудь договоримся. Уплотнимся, наладим диалог, найдём точки соприкосновения, достигнем взаимопонимания, устроим консенсус, выгодный для обоих сторон. А чувством собственного достоинства можно чуть-чуть поступиться, ради прекрасного будущего.
- Консенсус... - журналиста явственно скривило, - консенсус... коитус... Коитус, не консенсус. Коитус равным не бывает. Надоело вечно быть под кем-то.
- Что-с делать, таковы правила игры, - лицемерно вздохнул внутренний голос.
- Гешефтмахер, - укорил свой внутренний голос журналист, - банальный, примитивный, м-м-м... скучный приспособленец.
- До этой минуты мой, нет, наш конформизм тебя не оскорблял, никак не задевал, полностью устраивал и, не погрешу против истины, даже нравился!
- Не покривлю против истины, - язвительно повторил за внутренним голосом журналист, - мне и сейчас мой конформизм не доставляет особых неудобств. Он меня кормит, поит, одевает и позволяет регулярно заниматься сексом с чумовыми девчонками (жаргонизм).
- Тогда зачем?! - патетически вскричал внутренний голос, - зачем ты жаждешь обломать весь кайф!?
- Зачем? - журналист дёрнул себя за мочку левого уха (почесал лоб, нервически потёр переносицу) и не найдя достойного ответа, брякнул с ходу. - А затем!
- Глубокомысленная фраза, - издевательски расхохотался внутренний голос, - бездна смысла и полная бессмыслица. Вот так, своими, можно сказать, натруженными руками, самолично и без всякого принуждения разрушать любовно отстроенное здание!
- К чертям! - безоглядно отрезАл пути к отступлению журналист, - Надоело! Пресмыкаться, изворачиваться, проскальзывать, лебезить, отмалчиваться, терпеть, выслушивать глупые шутки, пустые разговоры. Унылый бесконечный трёп. Бабы, бабки. Бабки, бабы.
- И что взамен?
- Не знаю, - честно сознался журналист, - но жить так больше не могу!
- Давно ли? - сострадательно поинтересовался внутренний голос.
- Вот с этой прямо минуты, - сказал, как отрезал (штамп) журналист.
- Делай, что хочешь, - внезапно сдался внутренний голос. - Но помни! - возопил он, исчезая, - Я тебя предупреждал!
-Не забуду, - холодеющими от отчаянной смелости губами прошептал журналист, направляясь к главному редактору.
- Не прощу, - далёким эхом отозвался внутренний голос, погружаясь в глубины журналистского подсознания.
Главный редактор был человеком добрым, мягким, терпеливым, вежливым, интеллигентным. Суровая действительность, в которой ему приходилось жить, требовала от него совершенно иных качеств: он должен был быть злым, жёстким, беспринципным, строгим, грубым, нетерпимым. Главный редактор подчинялся суровой необходимости текущего момента, поэтому его не любили, боялись, избегали, ненавидели и за глаза называли тираном. На тирана главный редактор не обижался. Имея два высших гуманитарных образования, он неплохо разбирался в античной истории и знал, что тирания - не самая худшая форма правления. К тому же, не всякий тиран — тиран. Попадались и среди тиранов личности незаурядные. Обидней было то, что на банальном «тиране» злые и завистливые языки не останавливались, припечатывая главного редактора унизительными эпитетами в широком диапазоне: от «козла» обычного до «….юка вонючего», тем самым (штамп) причиняя главному редактору неимоверные боль и глубокие нравственные страдания (канцеляризм).
Главный редактор умел скрывать свои слабости. В частности, он не любил отказывать приятным людям, и никогда не отказывал им, если приятные люди, кроме присущей им приятности, обладали весомым административным/финансовым ресурсом. Всем прочим приятным людям он отказывал резко и безапелляционно, подобно хирургу, который втайне сострадая несчастному пациенту, вынужден отсекать у него поражённую некрозом конечность. Журналист был хоть и своим, но прочим приятным человеком и главный редактор собирался ему отказать.
