Захлопнув ее, он еще раз выругался и надел сюртук.
— А я ломал голову, что это такое, — сказала Айви. — Хитроумное изобретение.
Маркиз рассмеялся.
— Я только что подверг тебя воздействию самого сильного электрического поля, которое когда-либо создавал человек, а ты считаешь мои переговорные трубы оригинальными.
— Я только имел ввиду… — Не закончив мысль, она спросила: — А почему, если вы изобретатель, у вас в доме больше нет всяких интересных приборов?
— Ты имеешь в виду приборы, которые поджаривают на завтрак хлеб и чистят ботинки? — Он бросил на Айви хмурый взгляд. — Мальчик мой, я ученый, а не ремесленник. Переговорные трубы — необходимость. Мой персонал так много времени тратил на хождение вверх-вниз по лестнице, что больше ничего не успевал делать.
Маркиз повел рукой, указав на царивший вокруг беспорядок.
— Не люблю оставлять лабораторию в таком состоянии. Не сочти за труд, Нед, наведи здесь порядок.
Айви испытала настоящий шок. От волнения у нее даже вспотели ладони. Неужели маркиз действительно собирается оставить ее одну в лаборатории?
— Конечно, сэр.
Достав из кармана связку ключей, он протянул их Айви.
— Не забудь запереть дверь, когда закончишь.
Когда маркиз ушел, Айви с сомнением посмотрела на ключи. Неужели она осмелится проверить, подходи ли один из них к гардеробу?
— Этот ваш ассистент будет пить чай с вами и гостями, милорд?
— Да, миссис Уолш. — Саймон поправил галстук. — Он спустится минут через десять. Когда придет, направьте его к нам.
Сложив руки на талии, экономка загородила Саймону дорогу.
— Я глаз не спускаю с этого молодого человека, — сказала она. — С ним что-то не так.
— Да? А мне кажется, что он прекрасный ассистент.
Женщина не двинулась с места. У нее один глаз косил больше, чем другой, — явный признак волнения.
Саймон раздраженно вздохнул.
— Говорите яснее, миссис Уолш.
— Это неправильно — поселять в доме незнакомца, милорд. Вы знаете, кто он такой, откуда явился, кто его родители?
— Я знаю достаточно, чтобы удовлетворить свое любопытство, — ответил Саймон.
Однако это было неправдой. Чем больше времени он проводил со своим ассистентом… ассистенткой, тем сильнее ему хотелось знать о ней все. Вспомнив ее бледное потрясенное личико, он почувствовал болезненную необходимость обнять ее, прижать к себе, поцелуями вернуть румянец на милые щечки. Он жаждал завладеть ее ртом, почувствовать вкус ее губ, языка. Теперь, перестав пачкать чем-то подбородок, — он подозревал, что это была угольная пыль, — она стала похожа на нежный цветок, и ему требовалась вся сила воли, чтобы противостоять ее чарам.
Справедливости ради следует признать, что если она и была цветком, то не хрупким и чахлым. Это доказывала скорость, с которой она вернула себе присутствие духа после опыта, который должен был ее поразить. Неужели она происходит из семьи, поощрявшей образование дочерей?
Или ее родители рвали на себе волосы, наблюдая за упрямым стремлением дочери к учебе? Забавно, что такие мысли лезли ему в голову только вдали от «Неда». Когда она была рядом, Саймон мог думать только о том, как хорошо было бы прикоснуться к ней.
Подобные мысли могли завести его далеко.
— И еще одно, милорд.
Миссис Уолш, оказывается, еще высказала не все, что у нее наболело, но Саймон не был намерен слушать ее дальше.
Он обошел ее, как возникший на пути столб, и спросил:
— Где меня ждут гости?
Экономка вздохнула:
— В библиотеке.
— Спасибо, подайте, пожалуйста, закуски на террасу.
Когда Саймон вошел в библиотеку, Эррол Куинси — преподаватель и глава университетской химической лаборатории, положил кварцевую жеоду[2], которую как раз рассматривал, на край стола. Одним пальцем он подтолкнул на место очки, съехавшие на кончик носа. Стекла в них были настолько толстыми, что казались непрозрачными. Этот человечек миниатюрного телосложения, лысая голова которого не доставала до плеча Саймона, обладал острейшим умом и благородным сердцем.
Его дочь Аурелия унаследовала от отца эти черты, так же как и добрые глаза, правда, не близорукие.
Престарелый джентльмен взял свою трость, которую прислонил к боковой поверхности небольшого диванчика, и осторожно зашаркал ногами к Саймону, возродив его тревогу относительно здоровья тестя.
