Я бегу туда. Асфальт под босыми ногами очень холодный, легкие спортивные штаны не защищают от ветра, но, достигнув конца своей улицы, я продолжаю нестись к источнику шума. Я вижу две машины скорой помощи и грузовик. Несколько полицейских автомобилей перегородили дорогу. Я подбегаю насколько возможно близко к месту аварии. Кого-то поднимают на каталке в скорую. На дороге лежит перевернутый большой грузовик для перевозки мебели. Его окна разбиты вдребезги, асфальт устилает стекло. Я разглядываю грузовик, пытаясь понять, что случилось. И тогда замечаю на дороге не только разбитое стекло. Среди осколков видны вкрапления каких-то частичек. Я подхожу ближе и вижу одну из них у ноги. Это Фрути-пеблс. Я оглядываю улицу, в душе моля о том, чтобы не найти того, что ищу, и тут же вижу прямо перед собой — как я могла его не заметить? — придавленный грузовиком велосипед Бена. Погнутый и поломанный.
Мир погружается в тишину. Сирены замолкают. Город замирает. Мое сердце болезненно быстро бьется в груди. Я чувствую, как пульсирует кровь в голове. Здесь так жарко. Когда тут стало так жарко? Не могу дышать. Не могу сделать вдох. Я не дышу.
Я даже не осознаю, что бегу, пока не останавливаюсь у дверей в скорую помощь и не начинаю в них колотить. Я подпрыгиваю, чтобы достать до окна, но оно слишком высоко. Всё, что я слышу — звук крошащихся под ногами Фрути-пеблс. Я вбиваю их ногами в асфальт с каждым прыжком. Растираю их в пыль.
Скорая отъезжает. Он в ней? Бен в ней? Они помогают ему? Он в порядке? Он пострадал? Может быть, он в машине скорой помощи, потому что по протоколу его обязаны осмотреть, но на самом деле с ним всё хорошо. Может быть, он где-то здесь. Может быть, скорая забрала водителя грузовика. Тот парень, наверное, погиб. Вряд ли он выжил. А с Беном, должно быть, всё в порядке. Таков закон кармы: плохой парень умирает, хороший — выживает.
Я оборачиваюсь и осматриваю улицу, но нигде не вижу Бена. Тогда я начинаю звать его. Я знаю, что с ним всё хорошо. Уверена в этом. Я просто хочу, чтобы это всё закончилось. Хочу увидеть его с пустяшной царапиной и услышать, как его, целого и невредимого, отпускают домой. Пойдем домой, Бен. Я усвоила свой урок и никогда больше не позволю тебе совершать ради меня маленькие глупости. Я усвоила свой урок. Пойдем домой.
— Бен! — кричу я в ночной воздух. Как холодно. Когда тут стало так холодно? — Бен!
Кажется, я бегаю кругами, пока меня не останавливает полицейский.
— Мэм, — говорит он, хватая меня за руки.
Я продолжаю звать Бена. Он должен услышать меня. Должен узнать, что я здесь. Должен понять, что пора идти домой.
— Мэм, — повторяет полицейский.
— Что? — кричу я ему в лицо. Вырываю руки из его хватки и разворачиваюсь.
Я пытаюсь прорваться через огражденную территорию. Кто бы место аварии не оградил, обязательно впустит меня туда. Он поймет, что мне просто нужно найти своего мужа.
Полицейский догоняет меня и опять хватает за руки.
— Мэм! — строго говорит он. — Вам нельзя сейчас здесь находиться.
Неужели он не понимает, что именно здесь я и должна сейчас находиться?
— Мне нужно найти мужа! — объясняю я ему. — Он мог пострадать. Это его велосипед. Мне нужно его найти.
— Мэм, вашего мужа забрали в Седарс-Синай. Вам есть на чем туда доехать?
Я гляжу на него, но не понимаю, что он мне говорит.
— Где он? — спрашиваю я. Пусть повторит, что сказал. Я его не понимаю.
— Мэм, вашего мужа везут в больницу Седарс-Синай. В реанимацию. Вас туда подвезти?
Бен не здесь? Мысли скачут. Он был в скорой?
— Что с ним?
— Мэм, я не могу…
— Что с ним?!
Полицейский смотрит на меня. Снимает фуражку и прижимает ее к груди. Я знаю, что это значит. Видела такой жест у актеров, стоящих на крыльце перед вдовами, потерявшими своих мужей на войне. Мне становится трудно дышать.
— Я хочу увидеть его! — кричу я сквозь слезы. — Я хочу увидеть его. Я должна быть рядом с ним! — Я падаю на колени, сминая лежащие на дороге хлопья. — Он пострадал? Я должна быть рядом с ним. Скажите мне, он еще жив?
Полицейский смотрит на меня виновато и с жалостью. Никогда раньше не видела смесь из этих чувств в одном взгляде, но их легко узнать.
