Граф Рэдклифф. Кто это, черт подери, такой? Какой-нибудь замшелый старикан, обломок предыдущего поколения? И эта его графиня небось сорокапятилетняя старушенция, кляча с плоским лицом, из тех, кто ругает современные нравы так же яростно, как жены пуритан. Все обратили свои взоры на двери со скучающим любопытством. И когда в зал вошли лорд и леди Рэдклифф, все присутствующие были поражены и состояние ленивого безразличия мгновенно улетучилось. Что такое? Актриса – при королевском дворе!
– Святой Боже! – заметил один джентльмен другому. – Никак это Эмбер Сент-Клер?
– Как! – зашипела одна негодующая леди. – Да ведь это – комедиантка, мадам Как-ее-там, которая выступала в Театре Его Величества пару лет назад!
– Возмутительно!
Эмбер высоко держала голову и не смотрела ни вправо, ни влево, а только прямо – на королеву. Она никогда прежде не чувствовала себя столь взволнованной, напряженной, испуганной. «Я действительно, на самом деле графиня, – внушала она себе весь день. – Я имею такое же право быть в Уайтхолле, как и все остальные там. Я не позволю им запугать меня. Они – всего лишь мужчины и женщины, и ничем не отличаются от меня». Но в глубине души она считала их все-таки другими, по крайней мере здесь, в Уайтхолле.
Сердце Эмбер билось учащенно, она слегка задыхалась, колени дрожали, и звенело в ушах, даже затылок заломило. Она продолжала глядеть прямо вперед, на возвышение, но видела все как в тумане, будто смотрела из-под воды. Вцепившись пальцами в руку Рэдклиффа, она медленно продвигалась дальше, по длинному коридору из лиц, – к трону. Она слышала перешептывания, возгласы возмущения, видела улыбки и усмешки, но это проходило мимо ее сознания.
Рэдклифф был великолепно одет: белоснежный парик, камзол из красно-золотой парчи, бриджи – атласные, бледно-зеленого цвета, на эфесе шпаги сверкали драгоценные камни. Жесткое, строгое выражение его лица словно запрещало окружающим критиковать его жену, вспоминать о ее работе в театре и требовало восхищаться ею и принимать как равную. Наряд Эмбер был столь же превосходным, как и у других дам в этом зале. Платье с длинным шлейфом из золотой парчи, отделанное жесткими золотыми кружевами, вуаль на голове, украшения из изумрудов.
Они приблизились к трону. Эмбер опустилась в глубоком реверансе, граф встал на колено. Когда Эмбер прикоснулась губами к руке королевы и подняла глаза на Катарину, она увидела, что та улыбается ей, и от этой мягкой, задумчивой улыбки у нее защемило сердце. «Королева – добрая, – подумала Эмбер, – но несчастная. И безвредная. Мне она нравится», – решила Эмбер.
Но посмотреть на Карла она не осмеливалась. Ибо здесь, в своем дворце, окруженный всей королевской помпезностью, он не был тем мужчиной, который тайно приглашал ее ночью три года назад. Это был Карл II, милостью Божьей король Великобритании, Франции и Ирландии. Он представлял в своем лице всю мощь и славу Англии, и Эмбер благоговейно опустилась перед ним на колено.
Она медленно встала, отступила назад и остановилась у трона рядом с возвышением. Несколько минут она оставалась в растерянном оцепенении, но постепенно мир стал обретать смысл и форму. Взглянув направо, она увидела Бакхёрста, который весело улыбнулся ей. Сэдли подмигнул ей через плечо. Прямо перед ней красовался великолепный Букингем, и, хотя она не виделась с ним с того вечера в Лонге на Хеймаркете, он тоже улыбнулся ей, и она была благодарна ему за это. Были и другие: отец и сын Киллигру, Дик Толбот, Джеймс Гамильтон, еще несколько молодых людей, завсегдатаев театральных кулис. Но тут ее взгляд остановился – она глядела прямо на Барбару Пальмер. Каслмейн наблюдала за ней расчетливыми и хищными глазами. Несколько секунд они смотрели друг на друга не отрываясь, но Эмбер первой отвела взгляд с нарочитым безразличием. Эмбер начала понимать, что эти люди – вовсе не боги и богини, даже здесь, на Олимпе.
Наконец представления закончились, король дал сигнал, и зал заполнили звуки музыки. Бал открыл танец куранта – король танцевал с королевой, а герцог Йоркский и герцог Монмаут – со своими супругами. Пары танцевали по очереди. Танец походил на торжественный парад, полный грациозных поз и требовавший высокого искусства и элегантности.
