При этих словах на аскетическом лице Арлингтона появились слабые признаки удивления. Но удивление было вызвано наглостью этого человека, который ни перед чем не останавливался и умел любые обстоятельства обернуть себе на пользу.
– Она собирается убить меня, вы говорите? – мягко переспросил он.
– Да, сэр, собирается. Не могу сказать вам, как я об этом узнал, но могу сообщить, однако, что заговор родился во Франции, где некоторые лица, занимающие высокие посты, опасаются, что ваша светлость может воспрепятствовать заключению коммерческого договора между нашими странами. Кое-кто заплатил ей огромные суммы денег за те, чтобы она убрала вас с дороги. Я пришел к вам, движимый нашей старинной дружбой, чтобы предупредить вас об опасности.
Во время всей этой декламации Арлингтон продолжал глядеть на герцога Серьезными, чуть навыкате, бледно-голубыми глазами. Что-то не стыковалось в словах его милости, и вот теперь герцог старается убедить его, что французы хотели убить его, чтобы он не препятствовал заключению коммерческого союза. Но ведь он уже подписал и поставил большую печать под договорам гораздо более важным и емким! Да, этот человек представляет собой странное явление, достаточно любопытное, чтобы показывать его публике на Варфоломеевской ярмарке.
– Эта женщина очень мешает нам всем, – продолжал Букингем. – Я думаю, она и Старину Раули отравила бы за хорошую цену. Но его фатальная приверженность принципу никогда не избавляться от женщины, в которую он был когда-то влюблен, может привести к тому, что эта дама будет оказывать влияние еще много лет, если мы, вы и я, сэр, не придумаем способа отделаться от нее!
Арлингтон неторопливо поглаживал кончиками пальцев.
– И как же ваша милость – предполагает исключить эту опасность для моей жизни? – В его вопросе слышался едва уловимый сарказм, на лице застыла легкая насмешливая улыбка. Букингем надел на себя маску добродушной откровенности.
– Ваша светлость знает меня хорошо, чтобы поверить, что – я действую в ваших интересах. Да, я чертовски рискую. Все это стоит мне больших денег, а получаю я за это практически ничего. Но мы не можем позволить себе отравить ее или похитить и отправить подальше. Старина Роули никогда не простит нам этого.
– Ваша милость – чрезвычайно добродетельный человек, – насмешливо заметил барон.
– Какая к черту добродетель! Я хочу, чтобы она убралась из Англии, и мне все равно, как именно это будет сделано, лишь бы из-за этого не пострадала моя голова!
Да, он хотел избавиться от нее до того, как у нее будет возможность сообщить кому-либо, что именно он устроил заговор против барона Арлингтона. По его мнению, на острове ле будет покоя, пока на нем живут и он, и герцогиня, а сам герцог не собирался покидать Англию.
Холодность и высокомерие Арлингтона как рукой сняло. Он знал, что герцог отчаянно врал, но в то же время Арлингтон был всей душой за это предложение, ибо ее влияние на короля было достаточно значительным, чтобы стать для него помехой. Если она уедет, в стране будет на одну женщину меньше, с кем ему, увы, приходится иметь дело.
– У меня есть план, по которому Она немедленно покинет Англию. И с радостью, – сказал он.
– Да неужели? Каким образом?
– Что, если ваша светлость предоставит это дело мне? Если же у меня ничего не выйдет – тогда вступайте в действие вы, с моего благословения…
Эмбер сидела в карете и нервно теребила кружева веера, который успела захватить, выбегая из дома… Был еще очень ранний час, и на деревьях висел густой низкий туман, скрывая улицу Стрэнд так, что верхние этажи высоких зданий терялись в нем. Томительное ожидание вызвало у Эмбер недомогание и слабость, она почти раскаивалась, что приехала сюда, ибо ей страшно было подумать, как она столкнется лицом к лицу с Брюсом после всего, что было.
Несколько дней назад она дала взятку одному из пажей Элмсбери, и около часа назад он прибежал во дворец и сообщил ей, что его светлость собирается поехать в порт. Эмбер крепко спала, когда прибежал посыльный. Быстро одевшись, проведя по волосам гребнем, она выехала. Теперь же, в ожидании, она пыталась дрожащими руками напудрить лицо и подкрасить губы, но ее глаза чаще глядели в окошко кареты, чем в зеркало. Ей казалось, что она сидит здесь слишком долго и что они уже уехали. Она даже отчасти надеялась на это, потому что страх встречи с Брюсом был сильнее ее желания увидеть его.
