– О! – восхищенно ахнула Эмбер, забыв на мгновение, что они чуть не поссорились. – Мои любимые блюда. – Она радостно повернулась к Брюсу и поцеловала его. – Ты всегда помнишь, что я люблю, дорогой!
Верно, он все помнил. Время от времени он привозил ей неожиданные подарки, некоторые очень ценные, другие – просто забавные. Если вещь была красивой или редкой, если она напоминала ему об Эмбер или если она могла вызвать ее смех – он неизменно приобретал ее: будь то отрез зелено-золотистой сверкающей ткани, сказочное драгоценное украшение, смешная обезьянка.
Эмбер распустила шнуровку корсажа, чтобы чувствовать себя удобнее, и они начали обедать. Ее дурное настроение улетучилось. Они много болтали и смеялись, получая истинное наслаждение от вкусной пищи, они упивались обществом друг друга, счастливые и довольные.
Они пришли в дом в начале третьего, и впереди, казалось, было еще много времени. Но солнце переместилось от стола, за которым они сидели, прошло по спальне, побыло на кресле у окна и наконец совсем покинуло комнату. Стало прохладно и сумеречно, хотя еще не совсем темно, и свечи зажигать было рано. Эмбер встала с кровати, где между ней и Брюсом лежала горка орехов, и подошла к окну.
Она была босиком и в одном халате. Брюс в простых бриджах и рубашке с открытым воротом лежал, опираясь на локоть, и колол орехи, глядя на Эмбер.
Она чуть высунулась наружу и смотрела на деловую жизнь реки, где сновали груженые лодки и баржи, еще освещенные солнцем, придававшим воде цвет красной меди. Внизу, во дворе двое мужчин разговаривали, и, когда мимо прошла рыжекудрая девушка с ведрами воды, они, как по команде, повернули головы в ее сторону. В воздухе ощущалась некая утомленность, покой, как бывает, когда день начинает клониться к вечеру и все живое замедляет свой бег. У Эмбер запершило в горле, глаза стали влажными от слез. Она повернула голову и взглянула на Брюса:
– О Брюс, это был чудесный вечер. Давай завершим его речной прогулкой в лодке, поплывем по Темзе в какую-нибудь маленькую таверну, а утром вернемся в карете.
– Неплохо было бы, – согласился он.
– Тогда поехали!
– Ты сама знаешь, что это невозможно.
– Почему? – Голос и глаза Эмбер были умоляющими. Но Брюс только поглядел на нее, будто вопрос был несуразный. Они помолчали несколько минут. – Ты не смеешь ослушаться! – заявила она наконец.
Теперь ее охватило все то, что лишь на время притихло: гнев и презрение, оскорбленная гордость, унижения всех этих прошедших месяцев. Эмбер села рядом с Брюсом на измятую постель, решив поговорить с ним начистоту.
– О Брюс, ну почему мы не можем поехать? Ведь ты можешь придумать что-нибудь для: нее, она всему поверит, что ты ни скажешь. Пожалуйста, ведь скоро ты навсегда оставишь меня!
– Я не могу этого сделать, Эмбер, и ты прекрасно это знаешь. К тому же, я полагаю, мне пора идти. – Он начал подниматься.
– Ну конечно! – яростно вскричала она. – Как только я скажу что-то, что тебе не нравится, тебе вдруг пора идти! – Губы Эмбер зло искривились, в голосе послышалась насмешка. – Я скажу тебе все, и ты меня выслушаешь! Как ты полагаешь – была ли я счастлива все эти пять месяцев, тайком пробираясь к тебе на свидания, боясь хоть слово сказать в приличном обществе – из страха, что она может что-то узнать и расстроиться! Ах, Боже мой! Несчастная Коринна! А обо мне ты подумал? – Голос был грубым и гневным. Эмбер ударила себя в грудь. – А со м н о й можно вообще не считаться?
Брюс нахмурился:
– Прости, Эмбер, но вспомни, ты сама так решила.
– Ты и твоя дурацкая тайна! – взорвалась Эмбер. – Да во всем Лондоне не найдется мужчины, который так бы лелеял свою женушку, как ты! Это просто смешно!
Брюс надел жилетку и начал ее застегивать.
– Тебе бы лучше одеться. – Он говорил строго, лицо стало серьезным, что еще больше разъярило Эмбер.
– Послушай-ка, Брюс Карлтон! Ты можешь подумать, я безмерно благодарна, что ты оказываешь мне честь переспать с тобой! Да, когда-то это так и было, но я уже давно не девица из деревни, слышишь? Я – герцогиня Рейвенспур, я теперь личность и не допущу, чтобы меня возили в наемных каретах и тискали в комнате доходного дома! Нет, так больше не будет! Ты понял меня?
