— Она оказывает какое-то успокаивающее действие, — сказал Макс.
— Да.
Дэмиан был в умиротворенном настроении, когда приступил к этой работе. В его темных глазах и на губах таилась теплая улыбка. В самом воздухе витало какое-то волшебное очарование, под сенью деревьев возле реки они были счастливы. Всего несколько часов, но воспоминания об этом дне долго согревали ей душу, и это полотно вновь оживило их. Печаль охватила ее.
— Я хотел купить еще что-нибудь подобное, — сказал Макс. — У них была другая его работа, совсем непохожая на эту, но у меня к ней душа не лежала. Они мне сказали, что он изменил манеру письма, а я им сказал, что ему лучше было продолжать в том же духе. — Он рассмеялся, а Элизабет резко обернулась, в ужасе глядя на него. Его смех показался ей кощунственным.
— Отчего ты так веселишься? — возмущенно спросила она.
— Я вспомнил лицо парня из этой галереи. Он выглядел так, как будто мои слова были величайшей глупостью. Я мог купить картину, но это не давало мне права иметь свое мнение. — Макс отрезвел. — Хотя, я полагаю, он прав. Хейс безусловно обладал большим талантом, он мог бы однажды сотворить шедевр. — Макс замолчал и, видя, что она качнулась и снова прислонилась к стене, шагнул к ней. — Эй, ты не собираешься упасть в обморок, а? Лиз, черт возьми, что происходит?
— Ничего, — ответила она, не разжимая плотно сжатых губ. — Устала, наверное. Сезон был долгий, и теперь, когда показ закончен, думаю, я могла бы взять отпуск. — Она с трудом подняла глаза. — Он… это была автомобильная катастрофа, да?
Макс недоуменно посмотрел на нее.
— Кто? О чем ты? — Он нахмурился. — А, Хейс? Да, они мне так сказали. Жаль, он был чертовски талантлив. Послушай, Лиз, почему бы тебе не слетать на Майами и не провести несколько недель на моей вилле на берегу? Тебе нужен отдых. Я и не думал, что ты так устала, ты выглядишь как выжатый лимон.
— Я бы лучше съездила в Англию на месяц, — сказала она. — Я не была дома два года и страшно тоскую. Мне бы хотелось повидать родных.
Макс пристально взглянул на нее.
— Конечно, если ты так хочешь, — сказал он. Чувствовалось, что ему это совсем не нравится. — Но ты ведь вернешься, не так ли? Я не хочу, чтобы ты осталась там, ты нужна мне здесь. Помни, у тебя контракт со мной еще на два года.
Она заставила себя улыбнуться — Я не забыла, и я вернусь.
— Постарайся не забыть.
Они вышли из лифта и направились к подземной автостоянке. Макс положил руку ей на плечо. Он источал силу, в которой она могла бы сейчас найти утешение; Элизабет захотелось уткнуться ему в плечо и заплакать, но она этого не сделала. Твердой походкой она дошла до машины, и Макс бережно, будто она была сделана из хрупкого фарфора, усадил ее не сиденье.
Минутой позже он сел рядом с ней.
— Я бы не справился без тебя, радость моя, ты же знаешь.
Прежде чем она успела что-либо ответить, машина рванула с места. Макс считал эмоции делом опасным, проявлением слабости. Он не желал давать другим повод думать, что у него есть слабинка. Он был женат, вскоре развелся, и это обошлось ему весьма дорого — он платил огромные алименты одной очень красивой и очень жадной рыжеволосой женщине, у которой в Калифорнии была масса загорелых любовников, сменяющих друг друга. Теперь Макс был настроен против брака, он говорил, что не может позволить себе такую роскошь — еще немного алиментов, и он обанкротится. Ему было тридцать девять, и он был обручен со своей фирмой. Это, естественно, не мешало ему заглядываться на хорошеньких женщин. Но ни к чему серьезному это никогда не приводило. Макс держал ситуацию под контролем. Он относился к женщинам как к бабочкам, порхавшим в его саду, — смотрел на них с улыбкой, иногда ловил какую-нибудь, играл с ней, но всегда отпускал еще до того, как она успевала окрутить его. Элизабет знала, что нравится ему, она часто замечала, с каким восхищением он смотрит на нее, но никогда не поощряла его; их отношения носили чисто деловой характер. Ее это устраивало, и его, по всей видимости, тоже.
Он вез ее по безлюдным нью-йоркским улицам.
— Когда ты думаешь ехать?
