— То есть вы не беретесь за эту задачу? — спросил граф.
— Берусь, но предупреждаю сразу, потери будут колоссальными, а не мне вас учить, сколько стоит подготовка одного бойца «Хоругви» и какой штучный товар в группе. Это не война и мы не за линией фронта. Тем более в данном случае мы сможем быть только легкой пехотой, противник подготовлен к обороне.
— Вижу, — недовольно сказал Драбицын. К его сожалению, Румянцев был прав даже не на сто, на двести процентов. Им противостояло пара сотен боевиков клановых служб безопасности, вооруженные до зубов, с боевым опытом — а других в приличные кланы и не брали. Спецназ, СБ, морская пехота — все в наличии. Брать это в лобовую могли бы только армейцы, и то при поддержке танков и артиллерии, ну еще и авиации до кучи. Но вряд ли Его Величеству понравятся полноценные боевые действия недалеко от Петербурга.
Слишком большая зона отчуждения до особняка, и кроме того, в замке слишком много гражданских, которыми и прикрываются бунтовщики. Обслуга, подсобные рабочие, да даже и семьи непосредственных участников бунта.
— Высадка с воздуха?
— Отпадает. У них есть средства ПВО. Даже если сбросим десант с большой высоты вне зоны действия ПЗРК, то «сварка» легко загасит их в воздухе.
— Мне вообще интересно, на что они рассчитывают? — задумчиво сказал Драбицын. — Ну сдались бы, кого-то поставили к стенке, кому-то каторга, но половина точно в живых бы осталась. Они же не упертые религиозные фанатики, которые кроме своего бога ничего не признают, русские вроде бы люди.
— А главам кланов какой будет приговор?
— Теперь точно виселица, да и раньше по заслугам меньше каторги не выходило, и то с большой государевой милости.
— Вот и ответ на ваш вопрос, господин генерал, — пожал плечами Румянцев.
— Ладно, вызываем армейцев, — решил Драбицын. — Мне нужна артиллерия, только вот пускай пошарят на своих складах АТВ, или как там они называются. Нужно вот это.
Граф начал черкать на бумажке названия боеприпасов.
— И пусть прихватят свою полевую типографию, — Драбицын вручил листок Румянцеву.
— А ведь это может сработать, — прочитал тот мельком написанное графом.
— Вот и посмотрим, — заключил Драбицын.
Где-то далеко позади рявкнула «Гвоздика», выплюнув снаряд. Драбицын посмотрел в бинокль на особняк. Разрыв! В небе вспух разрыв белого цвета, внезапно осыпав облаком белых листков территорию особняка.
— Ну а теперь ждем, — Драбицын отнял от глаз бинокль.
— Лучше бы им их прочитать, — сказал Румянцев. — И принять.
— А куда они денутся? — хмыкнул Драбицын. — Там ведь не все замараны кровью на службе у кланов. Больше половины точно чисты. И умирать не собираются за клановые интересы.
Первый снаряд, так удачно разорвавшийся над особняком, был агитационный. Четыре сотни листовок — хватит на всех. Наспех придуманное воззвание, обещание амнистии для невиновных, пропуск к силовикам. Ну и обещание накрыть «Солнцепеком» всю обороняемую ими территорию, сравняв ее с землей.
Минут через пять «Гвоздика» рявкнула еще раз, на этот раз разрыв пришелся на мансарду особняка, заставив ее осыпаться стеклянным дождем и отлетевшими листами кровли.
— Вот теперь у них не работает ни один электронный прибор, — сказал сам себе Драбицын. Второй снаряд был ЭМИшный.
— Ждем, — посмотрел в бинокль Румянцев.
Сзади опять гавкнула самоходка, на этот раз выплюнув ОДБ, разрыв которого хоть и со специальным недолетом метров на двадцать снес укрепленный КПП на входе и почти весь забор со стороны атакующих, и не оставил ни единого стекла в особняке, заставив его слегка вздрогнуть.
— Может, зря? — сказал Румянцев, имея в виду последний выстрел.
— Нет. Я показал, что держу свое слово, что легко уничтожу их вместе со всеми гражданскими, не беря в плен. Кто погиб — я не виноват, карма у них такая. И потом, мало кто из них видел и тем более попадал под огонь ОДБ. Пусть почувствуют разницу. Ждем.
Внезапно со стороны особняка раздалась заполошная стрельба.
— Ну вот, сейчас наш выход. Пока они занялись разборками между собой, можно и начать штурм, — Драбицын взял тангенту рации, зеленым ящиком стоящей на походном столе. — Штурм!
