Докладывали о незначительных повреждениях механизмов. Особенно неприятным было то обстоятельство, что засорилось устройство для удаления отходов с камбуза и отсеков подводной лодки — мусоропровод, представляющий собой шахту, выведенную через днище корабля за борт. Устройство действует подобно торпедному аппарату. В нем имеется внутренняя и наружная крышки. Когда закрыта наружная крышка, предотвращающая допуск морской воды, внутренняя крышка может быть открыта. Мешки с отбросами укладывают в шахту, затем закрывают внутреннюю крышку, открывают наружную, и все это выталкивается водой, нагнетаемой водяным насосом в верхнюю часть шахты. Так как лодка легко может быть затоплена через эту шахту, она снабжена системой блокировки, которая препятствует одновременному открыванию внутренней и наружной крышек. На лодке было сто шестнадцать человек, каждый принимал пищу три раза в день, поэтому отбросов было очень много. Я приказал командиру дивизиона живучести принять необходимые меры для ремонта устройства.
Ремонтная партия вошла в отсек, состоящий из столового кубрика, каюты для отдыха главных старшин и офицерской кают-компании, закрыла всю вентиляцию и задраила двери, сделав отсек абсолютно герметичным. Затем, используя аварийную воздушную систему, увеличили давление внутри отсека настолько, что оно превысило забортное и исключило возможность проникновения морской воды внутрь подводной лодки при открытых крышках мусоропровода. Блокировку мусоропровода разобрали и скоро обнаружили причину неисправности: два мешка отбросов застряли у наружной крышки. Для обеспечения правильной эксплуатации мусоропровода во время нашего полярного похода была назначена специальная группа. Отбросы удалялись раз в день под наблюдением начальника хозяйственной части и выделенного старшины.
Мы продолжали осторожно нащупывать путь по направлению к мысу Барроу. Море было спокойное. Густые волны тумана продолжали окружать лодку. Временами мы едва могли поддерживать самый малый ход, и нас относило на юг больше, чем этого хотелось. Севернее мыса Франклина, на Аляске, мы определились с помощью радиолокационной станции. Полученное место говорило о том, что мы обошли паковый лед и подходили теперь к впадине у мыса Барроу — подводному проходу в западную часть Арктического бассейна.
Несколькими часами позднее, оставляя лед с левого борта, мы достигли района с глубиной, безопасной для подледного плавания. Погружаясь, я в последний раз осмотрелся через перископ. Было светлое ясное утро, на небе стояла полная луна. Вставало солнце, дул слабый южный ветерок. «Наутилус» шел теперь на северо-восток, вдоль подводной впадины, по направлению к очень большим глубинам. Работали все эхоледомеры, и усилия специалистов были направлены на обнаружение глубоко уходящих под воду льдов. Я непрерывно наблюдал за эхолотом. Придерживаясь подводной впадины, мы ушли на глубину и увеличили скорость хода до восемнадцати узлов. Было такое ощущение, как будто мы вышли на главный проспект, покинув заполненные толпой переулки.
Вскоре «Наутилус» оказался под настоящим паковым льдом. Утром 1 августа, выйдя на сто пятьдесят пятый меридиан западной долготы, я отдал приказ рулевому:
— Лево руля, держать курс ноль градусов!
Прямо по носу на расстоянии 1094 мили находился Северный полюс, а в 800 милях от него, у Гренландии и Шпицбергена, была граница паковых льдов, за которой мы всплывем, если все будет идти хорошо.
Пири описывал паковый лед вблизи Северного полюса как «непроходимый бесцветный хаос изломанного и нагроможденного льда». Росс говорил о нем: «Пусть они помнят, что морской лед — это камень, представляющий собой как бы подвижную плавающую скалу, мыс или остров; этот лед тверд как гранит». Они были правы.
В субботнее утро 2 августа менее сорока четырех часов хода отделяло нас от главного пункта, достижение которого было желанной целью перехода. Лед наверху был почти непрерывным; твердыми и беспорядочными нагромождениями он уходил в воду местами на глубину до двадцати метров, средняя его толщина составляла четыре с половиной метра. Провести подводную лодку под ним было нелегко.
