Однако отсутствие ее вовсе не говорило о том, что она не могла приложить руку к тому, что сейчас творилось во всем королевстве. Сатифа была очень сильна. Старуха говорила ей об этом почти все время пока они разговаривали вместе. Твердила о том, что ей стоит избегать конфликта с этой женщиной, пока сын ее не подрос и не возмужал. Рассказывала, как много злых дел было совершенно людьми ее рода, прибывавшими в эти земли еще с незапамятных времен. Все говорило лишь о том, что нельзя было спускать со счетов такую вероятность.
Наконец, когда спустя два месяца после ее исчезновения долины впервые за многие десятилетия накрыло волной черной чумы. Это язва на теле ее прекрасных земель накинулась на королевство в самый тяжелый период ее жизни. Вся округа и земли вдруг в одночасье вымерли, кто по-настоящему, не совладав с жуткой болезнью, отправился в мир иной, кто просто — закрывшись у себя в домах, отказывался выходить на улицу и идти работать, чтобы обеспечить продовольствием хотя бы часть королевской семьи и их подданных. Страх накрыл огромные земли. Дымы костров, поглощавших в себе и проглатывавших тела погибших, взвивались в самое небо, уходя далеко вверх и расползаясь во все стороны подобна маленьким змеям. Ничто не могло сравнится с этой погибелью, охватившей Тройтистские земли. Ни война, которую они пережили, ни многие другие проблемы, теперь казавшиеся им просто маленькой шуткой судьбы, готовившей их к настоящим проблемам.
Крестьяне в поисках помощи иногда выходили к замковым вратам, но те лишь отвечала огнем из стрел и копий, бросаемых защитниками в безоружных людей, чтобы те как можно дальше отошли от крепости и не пустили внутрь заразу. Сколько их погибло не знал никто. Тел не считали, их просто сгребали в кучу и сжигали те немногочисленные добровольцы, вызвавшиеся поработать могильщиками на свой страх и риск в обмен на будущую работу и должности внутри замка. Однако смерть не выбирала и косила всех, кто осмеливался подойти к ней на такое опасное расстояние. Вскоре исчезли и они и тела погибших так и оставались лежать на земле, пока к ним из ближайших лесов на стали стягиваться стаи волков и других хищников.
Они растаскивали останки погибших и еще сильнее усугубляли ситуацию в королевстве. Если раньше зараз бушевала толь в части небольших земель в том числе и центральной, то теперь животные и грызуны мигом разнесли ее по всем прилегающим землям, превратив некогда цветущий край в черный и обугленный кусок смерти.
— Что с нами будет? — кричали женщины и старухи, молившиеся своим богам и моля их о помощи. Звали на помощь короля и королеву. Но Лориэль уже давно не верила в высшие силы, Шахгар же просто сидел на своем троне абсолютно безразличен ко всему, что творилось за пределами белоснежных стен его замка.
Женщина пыталась отыскать ту женщину, что когда-то рассказал ей обо всем. Помнила она и слова о «… страшной черной смерти, влетевшей в ее родные края». Тогда она еще не совсем понимала смысла этих слов, но теперь, глядя с высоты своего балкона, как когда-то она смотрела на пришедших с войной орков, теперь она видела лишь бесконечные погребальные костры, дымившиеся на всем протяжении до самого горизонта. Зараза не отступала и конца и края ей было не видно.
Искала эту женщину почти два дня. Но все, когда она спрашивала отрицательно качали головой. Никто не знал ее. Ни внешность, ни даже та келья, где она видела ее, сейчас были пусты и не хранили в себе ничего, что могло навести ее на след незнакомки. А может все показалось? Может и не было никакой старухи, а все, что было увидено ею лишь плод ее уставшего воображения, загнанного в угол многочисленными проблема. Но если это так, то почему все, о чем шептала тогда эта старая женщина постепенно, шаг за шагом сбывается с поразительной точностью? На этот вопрос у нее не было ответа.
Разочаровано Лориль вышла обратно к себе в покои и подошла к сыну. Он вырос. Быстрее, чем говорили женщины-орки, став выше и сильнее всех своих человеческих одногодок. Поразительно! — подумала она, как за такой небольшой период времени он смог превратиться в маленького малыша с неуемным аппетитом в красивого даже по орочьим меркам подростка.
