— Но что, если моя сестра будет чувствовать себя странно, живя с каким-то странным парнем, с которым она не знакома? Тем более, что я не помню, чтобы Кинлин был очень… приятным.
Ликующий смех раздался за ней, и Софи повернулась и обнаружила элегантную темнокожую женщину, стоящую в узком арочном дверном проеме, держащуюся за бока и хохочущую. Ей понадобилось несколько вздохов, прежде чем она смогла произнести:
— Нет, это определенно не то слово, которое я бы использовала, чтобы описать моего мужа.
— Ты имеешь в виду бывшего мужа, не так ли, Ливви? — поправил резкий голос из зала.
Улыбка Ливви исчезла, когда она отошла в сторону, чтобы позволить Кинлину войти в комнату. Он выглядел точно так же, как Софи помнила… темная кожа, черные волосы до плеч, и острые черты лица, соответствующие выражению. Все-таки безумно красивый, как и все эльфы. Но все в нем казалось серьезным.
— Вообще-то, официально слово «бывший» нигде не фигурирует, — сказала Ливви, отбрасывая несколько крошечных косичек. — Мне не хотелось иметь дело с драмой. Так что, если ты не решил подать иск самостоятельно, ты все еще легально застрял со мной.
Звучало так, будто они говорили о разводе, чего Софи не понимала в Затерянных Городах. Эльфы полагались на невероятно строгую систему пар, где любые пары, которые не подчинялись, были названы «плохими парами» и сталкивались с презрением до конца своей жизни… и их дети тоже. Это был один из немногих способов, в котором эльфы были серьезно ущемлены. Они не заботились о богатстве или цвете кожи. Но плохие пары — и бездарные — считались позором, несмотря на то, насколько несправедливыми и произвольными были различия.
Кинлин испустил такой вздох и, опустив плечи, повернулся к Олдену.
— Я все еще считаю ошибкой вовлекать Ливви. Я справлюсь с этим…
— Ну, что это было? Тридцать секунд? — прервала Ливви. — Столько потребовалось добраться до фразы «я могу сделать все сам»? И тайна, почему я ушла, разгадана!
— А ты едва провела тридцать секунд до выбора драки, — перехватил Кинлин. — Теперь ты знаешь, почему я никогда не гонялся за тобой.
Ливви прищурилась:
— Если бы я хотела, чтобы меня преследовали, можешь поверить, ты бы молился следовать за мной.
Олден откашлялся.
— Возможно, вы должны придержать этот разговор, когда останетесь одни?
— Мы не будем одни, — сообщила ему Ливви. — Я буду жить здесь, а он будет жить внизу, и единственное время, когда мы будем вместе, это когда мы будем с девочкой.
— У нее есть имя, — сказала Софи, хотя она и не знала, захочет ли ее сестра называться Натали или Эми. — И так как это будет для нее? Все время взаперти в этой квартире, слушая, как вы, ребята, все время друг на друга огрызаетесь?
— Нет, — произнесли Олден, Кинлин и Ливви одновременно.
— Прости, — добавила Ливви. — Странно вернуться после стольких лет. Но у нас с Кинлином хватает опыта делать вид, что между нами все нормально.
— И… я думаю, что Ливви заставит твою сестру чувствовать себя гораздо больше дома, чем я, — тихо сказал Кинлин. — Она также составит ей компанию, когда мне придется работать.
— И наоборот, — добавила Ливви. — Хотя я буду делать большую часть своей работы здесь. Я планирую сделать полную детоксикацию твоей сестры, чтобы избавиться ее от всех этих химических веществ. И я проведу тщательный осмотр.
— Вы врач? — спросила Софи, вспомнив, как Элвин делал с ней подобные вещи, когда она впервые приехала в Затерянные Города. И что-то в ответной улыбки Ливви заставило ее мысли гудеть.
Все, наконец, сошлось, когда Ливви снова отбросила косички, показывая крошечные синие драгоценности, мерцающие среди плотных переплетений. Софи судорожно вдохнула.
— Ты — Снадобье!
