Эдгар вышел из министерства, когда над Лэлл-Мэлл висел густой туман. Он пошел за двумя мальчиками-факельщиками. Туманная пелена была настолько непроницаема, что у детских фигур, плотно закутанных в отрепья, в двух шагах не видно было ничего, кроме рук, держащих пляшущие огоньки.
— Хотите кэб, сэр? — спросил один из мальчишек.
— Да, до Фитцрой-сквер, пожалуйста, — сказал он, но потом передумал. — Нет, лучше проводите меня на набережную.
Они пробрались через толпу, миновали строгие, отделанные под мрамор галереи Уайтхолла и снова вышли на тротуар, перегороженный стоящими экипажами с пассажирами в черных смокингах и цилиндрах. То там, то здесь слышалась аристократическая речь и вился дымок дорогих сигар.
— Сегодня обед в одном из клубов, сэр, — пояснил один из мальчиков, и Эдгар кивнул. В высоких окнах окружавших их зданий были видны стены, сплошь увешанные живописными полотнами, оттуда лился свет роскошных люстр. Он бывал в некоторых клубах, три года назад настраивал «Плейель» в клубе «Будлс» и «Эрард» в «Бруксе», замечательный инструмент с инкрустацией парижского производства.
Дрейк со своими спутниками обошли толпу хорошо одетых мужчин и женщин, с лицами, раскрасневшимися от холодного воздуха и выпитого бренди. Мужчины смеялись в темные усы, женщины, затянутые в тесные корсеты из китового уса, приподнимали юбки, переступая через лужи и кучки лошадиного навоза. На другой стороне улицы ждал свободный экипаж, пожилой индус в тюрбане уже открыл дверцу. Эдгар обернулся. «Может быть, он видит, что мне предстоит», — подумал он и не без труда подавил желание заговорить с ним. Толпа мужчин и женщин, окружавших его, расступилась, и Эдгар замешкался, потеряв из виду факелы мальчишек.
— Смотри, куда идешь, дружище! — прорычал мужской голос, а какая-то женщина проговорила: — Ох уж эти пьяницы.
В толпе послышался хохот, и Эдгар увидел, как блеснули глаза старика индуса, которому лишь скромность помешала присоединиться к веселью своих пассажиров.
Мальчики ждали у низкой стены, протянувшейся вдоль набережной.
— Куда теперь, сэр?
— Все в порядке, спасибо. — Он бросил им монетку. Мальчики вдвоем бросились за ней, а она, проскакав по дорожным выбоинам, скатилась в сточную решетку. Мальчишки упали на колени.
— Эй, подержи-ка факелы.
— Нет, сам держи, это я заговорил с ним...
Смутившись, Эдгар выудил из кармана еще две монеты.
— Вот, извините, возьмите, пожалуйста. — Он пошел прочь, мальчишки остались препираться над решеткой. Вскоре они пропали из виду, лишь свет их факелов еще виднелся в тумане. Дрейк остановился и посмотрел на Темзу.
Внизу, с реки, слышалось какое-то движение. «Наверное, лодочники», — решил он и на минуту задумался, куда они направляются или откуда прибыли. Потом подумал о другой реке, далекой, даже название которой было новым для него и звучало странно, как будто второй его слог пытался спрятаться между первым и последним. Салуин. Он шепотом проговорил слово и тут же, смутившись, оглянулся, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Он прислушивался к людским голосам и плеску волн, доносившимся с набережной. Над рекой туман был не таким густым. Луны не было, и лишь благодаря неверному свету фонарей на баржах он мог видеть размытые очертания берега и громоздкие тяжеловесные строения, обступившие реку. «Как звери вокруг источника, — подумал он, и сравнение понравилось ему, — надо рассказать Катерине». Потом он понял, что задержался.
Дрейк направился вдоль по набережной, прошел мимо кучки бродяг, жмущихся к маленькому костерку. Они наблюдали за ним, пока он проходил мимо, и Дрейк неловко кивнул им. Один из них поднял глаза и улыбнулся, обнажив сломанные зубы:
— Добр день, каптн, — раздался голос, хриплый от виски, с характерным выговором кокни. Остальные промолчали и отвернулись к огню.
Он перешел дорогу и повернул прочь от реки, продрался сквозь людское сборище у «Метрополя», прошел по Нортумберленд-авеню до Трафальгарской площади. Здесь люди толкались вокруг экипажей и омнибусов, а полисмены тщетно пытались разогнать толпу, свистели кнуты и коротко ржали лошади. Рекламные плакаты вещали:
