В кабинет вошел набычившийся черт с кувалдой наперевес. Осмотрев помещение, он заметил лежавший на шкафу манекен и, постукивая кувалдой по руке, направился прямиком к застывшему Геннадию. Тот изо всех сил представлял себя скульптурой «Человек с воображаемым веслом в руке» и боялся лишний раз дыхнуть. Черта он не видел, но отчетливо слышал его шаги.
Тук… Тук… Тук… – шагал черт, изучая обстановку и прикидывая, как запрыгнуть к манекену. Приставил кувалду к стене и в два прыжка, совсем как Геннадий недавно, оказался на шкафу. «Манекен» перестал даже моргать. Он слышал, как черт подходит к его лицу, и ждал, что с секунду на секунду рогатый нанесет удар, затем на шум битвы сбегутся черти со всего института, и тогда у него останется ровно полсекунды, чтобы мысленно продиктовать завещание воображаемому нотариусу и отдать концы.
Но пока черт считает его манекеном, есть шанс сохранить здоровье. Вот только глаза… Геннадий из последних сил сдерживался, чтобы не моргнуть.
«От здоровья до инвалидности – одно моргание» – прозвучала в голове переделанная поговорка, и Геннадий мысленно выругался, потому что вовремя не закрыл глаза. Любопытство, проклятое, сгубило: захотелось посмотреть на чертей – вдруг кто-то «проявится» и станет видимым?
Черт остановился, разглядывая лицо «манекена».
Подул сильный ветер, и в кабинете открылась форточка. Черт повернул голову, определяя, откуда шум, а Геннадий на свой страх и риск стремительно сунул руку в карман костюма, достал из него черные очки и надел их, едва не попав дужкой в правый глаз.
Глаза крепко зажмурились сами собой. Геннадий позволил себе крошечный выдох, и черт резко обернулся на звук дыхания.
«Манекен» лежал в том же положении, что и раньше, но теперь его глаза были закрыты черными очками. Черт озадаченно хмыкнул и почесал затылок. Протянул руку к очкам, снял и, посмотрев через них в окно, с довольным видом надел на себя. После чего спрыгнул со шкафа. Напоследок хорошенько пройдясь по кабинету кувалдой и наделав из оборудования и канцелярских предметов гору обломков, черт с видом победителя вышел в коридор и вломился в соседний кабинет.
Геннадий облегченно выдохнул.
– Не шевелись, маньяк! – услышал он шепот Владислава, подглядывающего за происходящим сквозь крохотную дырочку в халате. – Черти в коридоре!
– Да что б им пусто было! – опрометчиво пробормотал Геннадий.
Черти услышали, толпой ввалились в кабинет и начали методично ломать мебель и оборудование на крайне мелкие кусочки. Стул разлетелся по коридору щепками, металлическая вешалка, стойко продержавшаяся не меньше сорока лет, в виде узла вылетела следом за бывшим стулом минуту спустя. Шкаф с «манекеном» и бумагами превратился в невесть что, а перепуганный Геннадий получил несколько ударов в челюсть и тоже вылетел из кабинета, выброшенный толпой вошедших в раж чертей.
Один из чертей сорвал со шкафа халат и увидел мысленно перекрестившегося Владислава. Тот притворился памятником, но этого оказалось мало.
– Вот он!!! – закричал черт. – Нашел!!! Хватай его!!!
От злобного рева рогатых задрожало здание.
«По крайней мере, мебель новую купят, – успел оптимистично подумать Владислав перед тем, как шкаф выпуска тысяча девятьсот восемьдесят шестого года перестал существовать в собранном виде, а сам Владислав рухнул на пол и ощутил град ударов. Взбешенные черти торопились вымести ярость, пока их не оттеснили коллеги по несчастью. Владислав отбивался, как мог, и несколько раз удачно приложил чертей по пятачкам, но исход битвы был решен заранее и не в пользу Владислава: численный перевес противников сыграл им на руку.
Выбравшийся из-под обломков шкафа Макар яростно размахивал тяжелым рулоном ватмана, надеясь попасть по невидимым драчунам. Отчаянно визжала лаборантка, по-прежнему прикрываясь устаревшей картой мира и наблюдая, как невидимые ей черти рвут карту на части. Через несколько секунд прикрываться стало нечем, и лаборантка завизжала еще сильнее.
Владислав ощутил, что сила ударов уменьшается, и предположил, что виной тому послужил невыносимый визг Наташи: пронзительный звук вызывал дрожь по всему телу и желание покинуть кабинет, пока не лопнули барабанные перепонки. Он открыл глаза и увидел, что не ошибся с предположением: черти закрывали уши руками и бежали прочь. Владислав позволил себе едва заметную усмешку. Большую и язвительную, от уха до уха, не получилось: слишком всё болело. Он чувствовал, что представляет собой один большой ушиб, точь-в-точь, как бедная старушка из старого анекдота, которой врачи поставил диагноз «ушиб всей бабки», и старался лишний раз не шевелиться.
