— Бедный Рейф. — Ее ни капельки не смутила его отповедь. — Вы поступаете благородно. Берете к себе осиротевших младших сестер. И сталкиваетесь с ревностью и ненавистью к ним другой сестры. Думаю, это стало для вас ударом.
Рейф взглянул в ее карие глаза и чуть не утонул в них. А она проницательна, надо отдать ей должное!
— Ситуация для Евы действительно оказалось тяжелой, — признал он. — Ей трудно было справиться с ней.
Холли ничего не говорила ни «за», ни «против» Евы, а только смотрела на него своими невероятными глазами. И внезапно Рейф заговорил о том, что всегда считал недопустимым в разговорах с чужими людьми:
— Наша мать умерла от менингита, когда Еве было шесть лет. А через год отец женился на капризной и мстительной бабенке по имени Марсина.
— Матери Кэмрин и Кэйлин?
— Да. Все случилось так быстро. Мы едва понимали, что происходит. Мама умерла. Папа женился на Марсине. Потом родились две малышки. Марсина куда‑то исчезла с ними. Долгое время мы их не видели и ничего о них не слышали. Нет, конечно, мы не хотели, чтобы Марсина вернулась. Флинт, Ева и я откровенно радовались, что она ушла из нашей жизни. Но девочек было жалко…
— Понятно.
— Они были такими очаровательными, — мрачно проговорил Рейф. Его шокировала собственная откровенность. Он приоткрыл завесу над запретной главой в истории семьи Парадайсов, рассказал о бурных событиях, связанных с Марсиной, которые он никогда ни с кем не обсуждал. Даже с Флинтом и Евой. В особенности с Флинтом и Евой. Они все трое согласились, что ворошить прошлое — напрасная трата времени.
— А вы не будете возражать, если я задам вопрос?
— Нет.
— Как получилось, что вы больше ничего не слышали о Марсине и девочках?
— Не потому, что папа не пытался найти их. — Рейф немедленно занял оборонительную позицию. — Он искал их и даже нанимал частного сыщика. Марсина переезжала из города в город и всегда на шаг опережала сыщика. Вероятно, он не был лучшим в своем деле. Но в то время папа не мог позволить более тратить деньги. Когда шесть лет назад папа погиб в автомобильной катастрофе, мы ждали, что Марсина объявится. Потребует денег для девочек или хотя бы копию свидетельства о смерти, чтобы получить какие‑нибудь деньги по социальному обеспечению. Но она как в воду канула.
— Значит, независимо от обстоятельств она не хотела, чтобы вы нашли девочек, — подвела итог Холли.
— Создается такое впечатление. Мы отказались от услуг сыщика и не стали нанимать другого. И потом вдруг Марсина позвонила. После четырнадцати лет абсолютного молчания. Сообщила, что умирает, болеет тяжелой формой вирусного гепатита, который разрушил ее печень. Она надеялась на трансплантацию, но все же решила устроить девочек на случай неудачи.
— После стольких лет неизвестности ее звонок, должно быть, показался вам… — Холли подыскивала слово, которое не прозвучало бы как осуждение, — странным. — Лучшего она не нашла.
— «Странным»? Явное преуменьшение. — Рейф тяжело вздохнул. — Марсина проявила худшие стороны своего характера. Она дала понять, что считает меня последним прибежищем, что больше нет никого, кто мог бы взять детей. Ее единственная родственница, престарелая тетя, находилась в доме для престарелых. Старушке никто не позволил бы взять на себя опекунство. Марсина несколько раз подчеркнула, как ей неприятно обращаться с просьбой к Парадайсам. По ее словам выходило, что обратиться ко мне лишь ненамного лучше, чем оставить девочек в руках государственных бюрократов, занимающихся детьми‑сиротами.
— Ей сделали трансплантацию? — Холли не сдержала профессионального любопытства.
— Нет, она умерла, не дождавшись донорской печени. Я поехал в Лас‑Вегас, забрал девочек, и они стали жить со мной, как я и обещал. С тех пор прошло немногим больше года. — Он еще раз тяжело вздохнул. — Я взял Кэмрин и Кэйлин, потому что обещал отцу, а не Марсине. Я знаю, как он хотел найти этих детей. Так несправедливо, что, когда они наконец вернулись в Сиу‑Фоле, он уже не мог увидеть их.
— Несправедливо, — тихо повторила Холли.
— Но воссоединение не прошло бы гладко, даже если бы папа был жив. Все эти годы мать настраивала их против него и полностью отравила сознание девочек. Они говорят, что папа не хотел их знать, что он жестоко обращался с их матерью, и много еще всякой лжи. Флинт и Ева доходят до бешенства, когда эта парочка выливает грязь на папу.
