Там стояло три кресла, потому что не нашлось места для четвертого. Подняв жалюзи, я сел за стол и указал ей на кресло напротив. Но она предпочла жесткое кресло у перегородки, подальше от окна и света.
Положив ногу на ногу, она всунула сигарету в короткий золотой мундштук и, щелкнув массивной золотой зажигалкой, закурила.
― Вот о чем идет речь. Я хочу, чтобы вы выследили одну цветную девушку, которая была у меня в услужении. Она ушла из моего дома две недели назад, а точнее ― первого сентября. Потеря невелика, но девчонка прихватила несколько моих безделушек. Рубиновые серьги, золотое ожерелье.
― Вещи застрахованы?
― Нет. Они даже не очень ценные. Просто у меня с ними связаны воспоминания. Трогательные воспоминания, понимаете?
Она попыталась прикинуться растроганной, но без особого успеха.
― Похоже, это дело полиции.
― Не думаю. ― Ее лицо стало непроницаемым, как мореный дуб. ― Вы зарабатываете себе на хлеб, выслеживая людей. Вы что, хотите отказаться от хлеба?
Я извлек стодолларовую купюру из бумажника и бросил ее перед собой на стол.
― Именно.
― Не будьте таким обидчивым. ― Она растянула в улыбке свой маленький жесткий ротик. ― Дело в том, мистер Арчер, что я очень сентиментальна. Я чувствую ответственность за всех, кто у меня служил, даже если они злоупотребили моим доверием. Я искренне любила Люси и до сих пор к ней привязана. Я не хочу, чтобы у нее были из-за меня неприятности, боже упаси. Я ни за что не натравлю на Люси полицию. Мне бы только поговорить с ней и получить назад мои вещи. Надеюсь, вы мне поможете.
Она прикрыла свои недобрые черные глаза короткими колючими ресничками, будто прислушиваясь к доносившемуся издалека пению скрипок. Я же слышал только гудки проносившихся под окном машин.
― Вы сказали, что она негритянка.
― У меня нет расовых предрассудков...
― Я не это имел в виду. В нашем городе найти черную девушку практически невозможно. Я пытался.
― Люси не в Лос-Анджелесе. Я знаю, где она.
― Почему же вы не поедете и не поговорите с ней?
― Я собираюсь. Но перед разговором я хочу выяснить, куда она ходит, с кем встречается.
― Не слишком ли сложный способ заполучить назад две безделушки? Зачем вам это?
― Не ваша печаль.
Ее тон был деланно шутливым, но в нем прорывалась враждебность.
― Наверно, вы правы. ― Я подтолкнул стодолларовую купюру в ее сторону и встал. ― Охота на диких уток не моя профессия. Почему вы не дадите объявление в «Таймс»? На свете много сыщиков, питающихся утятиной.
― Боже мой, парень не шутит. ― Она будто переговаривалась со своим вторым «я», стоявшим где-то неподалеку. ― Хорошо, мистер Арчер, я вся ваша.
Меня это заявление не слишком вдохновило, и я ответил ей равнодушным взглядом.
― Я очень спешу. У меня нет времени искать кого-то другого. Я даже признаюсь, что попала в передрягу.
― Которая никоим образом не связана с кражей мелких побрякушек. Могли бы сочинить что-нибудь получше. Только, пожалуйста, не утруждайте себя.
― Я и не буду. Теперь честно. Когда Люси работала у меня в доме, она, естественно, была посвящена в кое-какие семейные дела. Мы расстались не по-доброму, и она затаила на меня злобу. Я боюсь, что она предаст огласке некоторые секреты, которые могут меня скомпрометировать. Поэтому я хочу выяснить, с кем она встречается, и сделать определенные выводы.
― Если бы я знал чуть больше об этих компрометирующих фактах...
― Вам я их ни за что не открою. Я и пришла сюда для того, чтобы они не выплыли наружу. Куда уж откровеннее.
Мне все еще не нравилась ее история, но по сравнению с первой она звучала убедительней. Я снова сел.
― Какую работу выполняла девушка?
Дама помедлила с ответом.
― Работу по дому. Она горничная. Ее полное имя Люси Чэмпион.
― А где она работала?
― Естественно, в моем доме. Вам не обязательно знать, где он находится.
Я подавил раздражение.
― А где теперь она сама? Или это еще одна тайна?
― Я понимаю, что кажусь излишне подозрительной, но, обжегшись на молоке, дуешь на воду. Вы беретесь за это дело?
― Возможно.
― Она в Белла-Сити, в долине. Придется поспешить, чтобы успеть туда до полудня. Это в двух часах езды.
