На девятый день около могилки Веры собралось много народу. Ее родители просили меня вернуться в город, чтобы привести себя в порядок. Но я снова остался ночевать на кладбище…
Уже глубокой ночью пришла машина, легковушка. Двое ребят из окружения Веры, которых я смутно помнил, молча подошли к моему костерку. Один из них сказал: «Извини». Затем они затоптали костер, уверенно и жестко взяли меня под руки и посадили в машину. Так, спокойно, но решительно, меня доставили в город, привели в какую-то однокомнатную квартиру. На кухонном столе стояли три полных стакана водки. Меня мягко усадили за стол, молча подняли стаканы. И только тогда я понял, что хозяйка этого дома – та самая свидетельница на моей так трагически закончившейся свадьбе.
Она сказала: «Пусть земля будет ей пухом», и мы выпили. Я сразу отключился. Очнулся в ванной, все плыло у меня перед глазами. Лежать было тепло и приятно, но я чувствовал, что чьи-то руки настойчиво пытаются извлечь меня из дремотного состояния. Эти руки гладили и гладили меня. Я сосредоточился и понял, что меня моют в ванной, причем делают это очень ласково. Я прижался к этим рукам, и слезы покатились из моих глаз.
Несколько дней я находился в полудремотном состоянии, будто ушла куда-то моя энергия, а я – управляемый манекен. Эта женщина делала для меня все. Одежда моя была выстирана, отглажена. Сам я был вымыт, ухожен, побрит и подстрижен. Меня кормили, нянчились со мной, как с маленьким ребенком. Выхаживали, как слабого больного после долгой, изнурительной болезни.
Постепенно я начал фиксировать некоторые детали, реагировать на ее приход, разговаривать, поначалу односложно. А я ведь даже не знал, как ее зовут, чем она занимается, есть ли у нее мужчина…
Постепенно у меня появлялся интерес к жизни. Я захотел узнать ее имя, начал ориентироваться во времени. Я снова стал ощущать себя мужчиной, появилась тяга к работе, все равно какой… Когда ее не было дома, я ждал ее.
И вот однажды, услышав звук открываемой двери, я, неожиданно для самого себя, не пошел даже – бросился ей навстречу. Осторожно прикасаясь к ней, помог снять пальто. Увидел, как она на меня смотрит, и вдруг так обнял ее, что она полностью очутилась в моих объятьях. У меня появилось чувство, что она – маленькая девочка, а я – ее единственный защитник. Я всем телом ощутил, что она полностью моя…
Время полетело. Я стремительно жил, наверстывая упущенное. Наши отношения с Ниной радовали ее и меня. Они развивались во всех направлениях так естественно и легко, будто мы были даны друг другу в благодарность за пережитое.
Мама Нины отнеслась ко мне без всякой настороженности, так просто и открыто, что это вызвало во мне чувство безграничного доверия. Я пристрастился к жизни в их загородном доме, начал совершать там такие преобразования, на которые способен только мужчина, истосковавшийся по работе.
Во мне крепла уверенность, что обе эти женщины – мои и что именно я делаю их счастливыми. Вот только где-то внутри начинала появляться мысль, которая поначалу меня даже не тревожила, поскольку была пока очень далекой. Но присутствие ее в себе я все-таки ощущал. Эта мысль касалась официального признания обществом наших с Ниной взаимоотношений. Ни Нина, ни ее мама даже полунамеком не касались этой темы.
Только раз, проснувшись ночью, я вдруг ясно ощутил, что боюсь, панически боюсь потерять Нину, и почему-то это мое ощущение было связано с законным браком…
В этом месте рассказчик замолчал.
Я обнаружил, что своим рассказом он затронул не только мой профессиональный интерес: в вагоне загородной электрички стояла тишина. Я огляделся, и меня поразило, что все вокруг смотрят в сторону рассказчика, а некоторые даже свесились со своих скамеек, чтобы лучше его видеть. Глядя на пассажиров, я понимал, что все они еще полностью пребывают в этом рассказе, явно чувствуя обеспокоенность за судьбу неизвестной им доселе семейной пары. Думаю, каждому хотелось бы хоть чем-то помочь рассказчику.
Как я понял, в данный момент молодой человек направлялся как раз в загородный дом, где его ждали Нина со своей мамой. Неудивительно, что этот рассказ заинтересовал меня в профессиональном смысле. Мне все было ясно, более того, я знал, как разрешить проблему рассказчика. Но я нуждался в подтверждении некоторых своих догадок, которое мог получить только в результате личной беседы.
