Девочка во все глаза смотрела на гостью, а потом губы ее начали дрожать.
— У папы все время дела. Он… Он…
— Я знаю, знаю, — Карина обняла девочку. — Но я также знаю, что он очень тебя любит.
— Да ты чего, дуреха… — Пьер был в явном замешательстве. — Ты — мое самое большое сокровище, самая большая радость…
Девочка уже всхлипывала на плече у отца.
— А давай Карина будет моей мамой… — прозвучало вдруг.
Пьер замер, не решаясь пошевелиться. Потом встал с дочкой на руках.
— Пойдем-ка спать. А то не честно получается! Ты тут, а твои подруги лежат в кроватях.
От полуоткрытых дверей раздался легкий топот босых ног. Все было бесполезно. Пьер вздохнул и провозгласил:
— С этого дня тихий час отменяется! С четырнадцати до шестнадцати часов вы будете заниматься любыми своими делами, но только не спать!
И тут же ликующий вопль взорвал замок. Карина и Пьер спускались вниз.
— Я не войду в историю как великий правитель, — говорил драдуанец. — Но одним приемом я овладел в совершенстве — необходимое и полезное обязательно нужно запрещать, чтобы оно жило и развивалось. В памяти моих подданных останется — король Пьер был самодуром и тираном, но какое замечательное было время!
Карина и Пьер пили кофе в кабинете. Взгляд долесонки то и дело замирал на портрете, который висел над письменным столом короля. Драдуанец шагами мерил пространство.
— Девочка сказала правду. Я уделяю ей очень мало времени. А все из-за чувства вины. Оно неотступно со мной. То и дело шепчет: «Если ты когда-то вел себя, как сволочь, имеешь ли ты право на счастье? Не ломаешь ли ты комедию, ведя себя по-человечески?» И потом, Ингра умерла вскоре после того, как я признался, что безумно люблю ее. Сейчас я боюсь выражать свои чувства к дочери… Вы молчите?
— Вы уже все сказали…
Карина смотрела на портрет. На нем, безусловно, был изображен Пьер в молодости.
— Вам нравится эта картина? — драдуанец заметил, к чему приковано внимание гостьи.
Выполненная пастелью в коричнево-синей гамме, работа была необыкновенно выразительна. Резкий поворот головы был здорово схвачен. Глаза так и горели страстью и решительностью. Только фон был как будто несколько не закончен.
— Портрет нарисовала моя девушка, Марта Грет-Лоттская. Та самая, которую я предал… Она давно умерла, и теперь мне никогда не заслужить прощения, — с мукой в голосе сказал Пьер.
Карина вдруг почувствовала, что ее мутит. Голову словно стискивали железными обручами. Изображение на портрете начало двоиться, и Карина потеряла сознание. Король привел ее в чувство, но девушка не сразу пришла в себя. Не своим голосом она прошептала:
— Пьер, я… не виню тебя ни в чем. Это была судьба. Мы были счастливы. Мы любили впоследствии.
После того случая Пьер совершенно лишился покоя. Он не отходил от Карины ни на минуту. Прозвучало даже сумбурное предложение руки и сердца, но Карина отклонила его.
Вечером начался рок-концерт. Первым было объявлено выступление группы «Сплин». Глаза Карины зажглись весельем после первой же песни. Там в припеве была такая строчка:
Я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит…
Двойственный смысл глагола «лечить» никогда прежде не приходил ей в голову. Она представила себе лицо эсверца, когда эта песня загремит перед объединенной армией королевств.
Дальше — больше. Группа «Аквариум» утверждала:
Но чтобы стоять, я должен держаться корней.
Произведение реально претендовало на гимн Тонсильвании. Карина смеялась в голос, не боясь, что ее кто-то услышит. Музыка звучала очень громко.
Любая песня «ДДТ» могла стать гимном ее многострадальной Долесонии. В частности, та, в которой были такие слова:
Но, революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра!
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего святого костра?
В песне «Високосного года» Карине не показалось ничего подозрительного. Но Пьер специально обратил внимание гостьи на припев:
Мы могли бы служить в разведке,
Мы могли бы играть в кино,
Мы, как птицы, садимся на ветки
И засыпаем в метро.
— Понимаете, музыка — это язык небес, — сказал он. — Она приходит неизвестно откуда. И слова, которые с ней связаны, часто так же необъяснимы. Или вы знаете, что такое кино?
