Отчаявшись поднять старика с колен, Крис опустился сам.
— О чем вы, дедушка?
Старец подскочил, когда увидел себя на одном уровне с эсверцем — теперь уже он поднимал Криса с колен.
— За мгновенья до катастрофы маги успели сделать два предсказания, — сказал старец. — Первое — Расколу придет конец, когда человеку откроется тайна его воплощений!
Он многозначительно поднял палец кверху:
— Сейчас вы находитесь в Музее Личной Истории! Здесь отражены все перевоплощения всех человеческих душ. Это не картины, не скульптуры, а сохраненное мгновенье реальности, в котором можно прочитать всю жизнь человека.
Крис недоверчиво посмотрел сначала на старика, потом на изображение за стеклом, потом снова на старика:
— Вы говорите, предсказаний было два? Какое второе?
— Второе предсказание… — старец с трудом сдерживал ликование. — Расколу придет конец, когда последний человек станет первым!
Крис по-прежнему ничего не понимал.
— Посмотрите сюда! — старик показал на окно. Перед ним был рыжеватый мужчина невысокого роста болезненного телосложения, одетый в лохмотья. Он напряженно смотрит куда-то вдаль. Его правая рука чуть касается сердца, а левая замерла в мучительном прощальном жесте.
— В Музее Личной Истории человек может увидеть только свои воплощения! А это — Никсагор! — голос старца был торжественен. — Некогда последний из людей! А сейчас вы — первый за три тысячи лет, кто попал сюда!
— Это все не может быть правдой. Тут какая-то ошибка…
— Не отрекайтесь от своего Прошлого, — подбадривал старец. — Раз вы попали сюда, значит, готовы узнать об этом. Ваша участь — уникальна. Фигура Никсагора станет ключевой в будущей истории. Да, он предал Бога. Но только в его силах и было искупить этот грех!
— Вы когда-нибудь задавались вопросом: «Что должно было случиться с человеком, который предал Бога?» — вдохновенно продолжал Хранитель Музея. — Отвечаю: «То же, что и со всеми остальными людьми». Его поступок определил череду последующих воплощений. И пока его проклинали и ненавидели, он, не узнаваемый и не знающий о своем трагичном прошлом, двигался по пути искупления своего греха.
— Можно сказать, — заключил старец, — что в метафизическом смысле, Второе пришествие — это пришествие Никсагора, добившегося совершенства и заслужившего прощение. Вторым спасителем должен стать именно он.
Крис с тревогой смотрел на старца — произошло чудовищное недоразумение. Все, что говорил этот почтенный человек, не могло быть правдой.
— Но это правда… — старец взял холодную руку Кристофера. — Не бойтесь… Все, что вы увидите — уже позади…
Они двинулись вперед. Но после окна с Никсагором ничего нельзя было различить в наступившей темноте.
— Что это? — спросил эсверец.
— Тысяча лет Ада… — ответил старец.
— Какого Ада? — простонал Крис.
— Кромешного!
Старец вел Кристофера вперед и вперед.
— Но Ада не должно быть! — с мукой в голосе продолжал настаивать Крис, когда они прошли шестую сотню лет.
— Для большинства людей его действительно нет. Однако считанным единицам его не миновать.
Скоро засиял свет. Но когда они вышли к нему, ничего радостного им не открылось. Маленькая уродливая девочка с огромной головой и редкими темными волосами стояла на коленях в сыром подземелье. Грязными руками она выбирала что-то из тарелки, в которой была налита кашица с комками.
— Это Цивана Бака, — пояснил старец. — Она умерла в возрасте двух лет, так и не покинув стены городской тюрьмы, где родилась от одной из заключенных проституток.
Крис поспешно шагнул дальше и снова оказался в темноте.
— Опять? — прошептал он.
— Нет, нет, — поспешил успокоить его старец. — Приглядитесь. Тут другое.
Крис прищурился. Перед ним была затемненная комната. Посреди стояла кровать, на которой лежал человек.
— Степан Половцев, — рассказывал тем временем старец. — Еще в раннем детстве он был помещен в психиатрическую лечебницу, где провел всю свою жизнь.
Крис покачал головой. Двинулся к новому окну. На одной из улочек, ведущих к рыночной площади сидел старик. У него не было ни рук, ни ног. Из глаз, затянутых бельмами, сочились слезы.
— Юэн Беспомощный. Прожил довольно долго, но ничего не увидел, не услышал, не сказал и не сделал.
