После прихода гостей разговор вновь плавно съехал на достоинства различных марок рома, потом кубинцы немного поспорили о преимуществах и недостатках различных технологий его изготовления, а под конец Старый Пабло в очередной раз посетовал, что нет возможности наладить производство на солнечном Сьенфуэгосе. На том и разошлись, весьма довольные вечером.
А я потом ещё битых два часа раздумьями мучился, на предмет изготовления змеевика для самогонного аппарата. Очень уж Пабло вкусно расписывал достоинства настоящего рома, даже blanc, не говоря уж о золотом «Гавана Клабе». Впрочем, мысли меня одолевали лишь в краткие передышки, что позволяла устроить Пепита во время бурной постельной баталии. Вот и теперь, вместо того, чтобы провалиться в целительный сон, ворочаюсь и думу думаю. Есть! Ай да я, ай да сукин сын! Придумал!
И тут до меня дошло, что Инес пытается у меня что‑то выпытать. Ещё бы не дошло — когда так по рёбрам локтем саданут, до кого угодно дойдёт.
— Что? Радость моя…
— Я тебе покажу «радость моя»! — Пепита прямо‑таки шипит от бешенства. — Я у тебя пять раз спросила — любишь ты меня? А ты? Как бормотал что‑то, так и бормочешь! Да ты меня даже не слышишь! Подонок! Ненавижу! Вон отсюда!!!
Черт, я ведь с краю лежу! Ааааа!!! Твою мать, больно‑то как! Что у неё за привычка — упрётся в стену спиной, ногами мне в бок, и с кровати сбрасывает. Не первый раз уже.
— Инес! Любимая!
— Вон как запел, кобелина! — как же она прекрасна в гневе! — Вали давай, и до утра не возвращайся! А утром ещё прощение вымаливать будешь!
Досадно. Как же я проморгал, когда она свой вопрос любимый задала? Есть у неё дурацкая привычка — после секса, уже на гране сна, в полудрёме, спрашивать начинает, люблю ли я её. И если не слышит ответа, просыпается и устраивает разборку. Очень мило. В Порто–Франко я пару раз в машине ночевал, в гараже, благо идти недалеко — по лестнице спустился, и готово. Потом приноровился и больше не косячил. А как на Сьенфуэгос приехали, да в это романтическое бунгало заселились, расслабился слегка. За последние две недели трижды у Вовы ночевал. Ну и ладно. Если не суждено провести ночь под бочком у любимой женщины, перекантуюсь у лучшего друга. Если мне память не изменяет, в жбане ещё оставалось немного. Да и у Вовы наверняка заначка имеется. Тем более, идею обмозговать надо и обмыть, как положено.
Вздохнув тяжко, поднялся с пола и принялся облачаться в форму одежды номер два — применительно к тропическому острову лёгкая футболка, шорты и кроссовки. Вполне достаточно, учитывая, что до Вовиного обиталища буквально две минуты ходьбы. Его поселили в бунгало напротив. Здесь вообще предпочитали однотипную застройку, особенно в гостевых зонах, справедливо полагая, что если есть над головой крыша, уют создать жильцы и сами сумеют. Симпатичные домики — стены по грудь примерно, крыша из тростниковых циновок на столбах, промежутки между ними затянуты рабицей и вторым слоем противомоскитной сеткой. Пол дощатый, где‑то на полметра над землёй поднят — чтобы местные ползучие гады не забирались. Одна большая комната–студия и несколько ширмочек — как хочешь, так и перекраивай пространство. Мебель, правда, достаточно убогая — стол, пара табуреток, две кровати–односпалки, из которых мы сразу же смастерили супружеское ложе. И холодильник — нам, как ценным специалистам, предоставили апартаменты–люкс. Электроснабжение централизованное, водопровод тоже уже успели проложить. Короче, вполне удобное и комфортабельное жильё. Нам с Пепитой даже понравилось.
Вова отозвался почти сразу, стоило только постучать в дверь.
— Профессор! Опять Инес выгнала? Заходи, открыто.
Даже из постели вылезти поленился. Друг называется. Завалившись в тамбур–прихожку, я в отместку включил свет во всём бунгало.
— Профессор! Ну нафига?! — возмутился Вова, однако из‑под одеяла вылез. — Чего иллюминацию развёл? Не знаешь, где вторая кровать стоит?
— Вольдемар, у меня идея! — возвестил я, увернувшись от подушки. — Хватит дрыхнуть, и тем более нечего в меня швырять столь необходимыми предметами домашнего обихода.
