Неделю назад генерал-майора Шагина с почетом проводили на пенсию. Или «ушли» на пенсию, что было более верно. Кому-то наверху очень понадобилось генеральское кресло, чтобы посадить в него своего человека. Может быть, очень даже достойного… так или иначе, но генералу прозрачно намекнули, что не один он жаждет носить на плечах тяжелые звезды.
И теперь Сергей остался с этой папкой вдвоем. Никому документы, собранные в картонных, потрепанных за прошедшее время корочках, теперь не нужны. Никто о них не знает… Правда, генерал просил докладывать ему и впредь… но тот же Панарин уже поглядывает косо, мол, целый старший оперуполномоченный большую часть времени занимается какой-то ерундой, да еще не докладывает о проделанной работе.
Скрипнула дверь – на пороге, привычно ссутулившись, стоял Юшков, держа в руке дымящийся чайник.
– Кофе будешь?
– Давай… как машина?
– Заправился под завязку, готов к работе.
Генка Юшков выглядел как настоящий милиционер. По крайней мере так себе представляют идеального стража порядка некоторые обыватели, пересмотревшие западных боевиков. Здоровенный, под два метра ростом, широкоплечий настолько, что было не совсем ясно, как он умещается за рулем своего «жигуля», Генка, несмотря на довольно устрашающую внешность, был существом дружелюбным, компанейским и необидчивым. Но самое главное – он умел держать язык за зубами, а потому Сергей счел нужным посвятить своего напарника во все детали работы.
Первые два месяца Генка посмеивался над капитаном, считая его немного не от мира сего. Но ведь, с другой стороны, работы стало поменьше, прекратились – почти – постоянные ночные дежурства, и Юшков был доволен. Что с того, что капитан, да еще вместе с генералом, слегка помутились разумом? Зарплату платят, выслуга идет… Потом появился первый из тех самых документов – и работа перестала казаться пустой тратой времени. С того момента отношения между старшим опером и сержантом-водителем установились самые что ни на есть дружеские, и часто оба забывали, кто является начальником, а кто – подчиненным.
– Наружники передали очередную сводку.
Сергей посмотрел на тоненькую стопку бумаги.
– Как обычно, ничего?
– Абсолютно, – кивнул сержант. – Правда, до конца я не дочитал. Обычный день обычного человека. Гулял по парку. Познакомился с роскошной телкой, знакомство продолжили в ее квартире…
– Кто такая, установили?
– Да. Мерцевич Инга Леоновна, двадцать три года, работает инструктором в фитнес-центре, в б… прости, шеф, в проституции не замечена. Хотя мужиков меняет достаточно часто. Небедная. В общем-то ничего выдающегося, кроме м-м… отдельных частей тела.
Бурун взял отчет, бегло пролистал.
– Та-ак… ушел он от нее в 16.00, до закрытия проторчал на Горбушке, купил груду радиодеталей…
– Шестой раз за последние два месяца, – ехидно вставил Гена, рассыпав по чашкам кофе и с тоской бросая взгляд на дно опустевшей сахарницы. – У тебя сахар еще остался?
– В тумбочке… да, шестой раз.
– Все зафиксировали?
– Все до последней детальки, список приложили. Там такая толпа всегда, можно человека пасти, ни на шаг не отпуская. Отнесешь список экспертам, пусть подумают, на кой черт такая подборка может понадобиться.
– Угу… дальше?
– Топтуны утверждают, что в метро он пытался сбросить хвост.
– Пытался или сбросил?
Сергей хмыкнул, поскреб щетину на подбородке – утром, как это часто бывает, в битве бритья и сна победу одержал все-таки сон. Затем еще раз пробежал глазами сводку, на этот раз куда внимательнее. Пожал плечами.
– Пытался… причем на удивление бездарно. Начитавшись хотя бы бульварных романов, можно было бы придумать что-нибудь поумнее. Один поезд пропустил, дождался второго, затем вдруг рванул вдоль вагонов, пробежал две трети платформы… и все на этом. Больше никаких резких движений, даже толком не оглядывался. Побродил по Горбушке, скупился, пошел домой. Поболтал с соседом. Через полчаса вместе со своей матерью зашел к нему, просидел в гостях около полутора часов. Вернулся домой. Все.
– Прослушка?
– Дохляк… обычные шумы. Телевизор. Разговоры о погоде, о здоровье, о ценах – ничего необычного.
