Надо бы запомнить одну вещь на будущее, подумалось мне, вдруг опять пригодится: когда попадаешь в лапы полиции — ни в коем случае не тараторь!
Теперь Рид и Констелло смотрели на меня так, словно собирались не только немедленно арестовать, но еще и подвергнуть экспертизе на психическую вменяемость.
— Давайте разберемся, — предложил Рид. — Вы утверждаете, что никогда не открываете свой бардачок, потому что боитесь мышей?
— И не можете сменить покрышку, не заглядывая в инструкцию? — Констелло, казалось, был изумлен даже больше, чем его напарник.
Я перевела дух и попыталась говорить спокойно.
— Я всего лишь хочу донести до вас, что кто-то пытается свалить вину на меня. — Произнеся эти слова, я похолодела. Господи, да ведь это же правда! Кто-то хочет, чтоб меня арестовали за убийство. — Не знаю, кто этот человек, но он именно тот, кого вы ищете!
И он не поленился засунуть записку в мой бардачок. Но когда? И как? Ответы на эти вопросы напрашивались сами собой: "когда угодно" и "очень просто".
Дело в том, что я постоянно забываю запирать машину. Скажете, если я боюсь мышей-автостопщиков, то должна быть более внимательной к таким вещам? Но мне все время надо куда-то бежать — то на смотрины дома, то на оформление сделки, и запирание машины постепенно скатывается все ниже и ниже в моем списке приоритетов. К тому же, для того чтобы забраться в воздушный фильтр, мышке не пришлось взламывать дверцу, не так ли?
А поскольку я такая растяпа, подсунуть мне что угодно проще пареной репы.
— Записку могли подложить, когда моя «тойота» стояла перед агентством Джарвиса Андорфера, — перечисляла я, — или когда она была припаркована у любого из домов, которые я показывала на этой неделе. Или даже когда она стояла здесь, у моего собственного дома!
От мысли, что записку прятали в бардачке, когда я находилась дома, всего в нескольких шагах от машины, мне стало совсем не по себе. До сих пор я избегала смотреть на копов. Но сейчас, поежившись, подняла голову и в упор глянула на Рида.
Я не ошиблась: акула из «Челюстей» даст Риду сто очков вперед по части добродушия.
— Ладно, понимаю, все это выглядит не очень хорошо…
— Вы правильно понимаете, — ввернул Рид.
— …но я говорю правду, — продолжала я, словно и не слышала его замечания, — меня хотят подставить!
Не успела я договорить, как шестое чувство подсказало: Рид и Констелло не прониклись ко мне состраданием. Наверное, сделать такой вывод моему шестому чувству помогла усмешка на лице Констелло. Или то, как Рид презрительно хмыкнул.
— Миссис Риджвей, — осведомился Рид, — вы нас за дураков держите, да?
Я молча смотрела на него. Сперва Рид спрашивал меня о "разных тратах", теперь вот задал такой странный вопрос. Я была почти уверена, что на самом деле он не хочет услышать ответ. Я также была почти уверена, что по моим глазам нетрудно догадаться, что я на самом деле думаю о коричневой парочке, поэтому я быстренько перевела взгляд на пакетик с запиской Кросса.
"А пока мы навеки соединили наши сердца", — гласила она. Соединили сердца, надо же. А ведь старикан был женат. И насколько я знаю, разводиться не собирался, поэтому какая разница, куда и к чему он присоединил свое сердце. Я поморщилась. И кем надо быть, чтобы купиться на этот треп?
Ответ нашелся немедленно: полной дурой.
Увы, было совершенно очевидно, что копы той самой полной дурой считали меня.
— Извините, но вряд ли мы поверим, что против вас плетется заговор, — продолжал Рид. — Это уж больно походит на шизофренические бредни.
Что я могла ответить? Даже у шизофреников есть враги.
— Мне все равно, что вы обо мне думаете, но я говорю правду! Я не знала Эфраима Кросса. — Разумеется, я помнила, что уже раз двадцать говорила эту фразу, но мне казалось, что повторить нелишне. — Поэтому он не мог мне писать. Неужто вы полагаете, что я позволила бы вам обыскивать мой дом и машину, если б знала о письме в бардачке?
Констелло пожал плечами:
— Вы могли позабыть о нем.
— А вам не приходило в голову, что существует куча людей, которым смерть Кросса куда выгоднее, чем мне? — В первую очередь я, конечно, имела в виду миссис Кросс и ее детей. — И уж наверняка такой богатый и влиятельный человек, как Эфраим Кросс, не мог не нажить врагов. Так почему бы, прежде чем набрасываться на меня, не проверить других?
