Кроме одного раза. Он навестил ее, после того как Триста убежала из дома и Роман уехал в город. Джейсон сказал, что хочет быть ее другом. Это ее даже оскорбило – он заметил ее, только когда более интересные личности исчезли. И она отказала ему, а потом не вспоминала о нем несколько лет.
А теперь он внезапно появился в облачении священника! Впрочем, он выглядел несерьезно. Приходские священники должны быть тонкими, иметь ученый вид. А он... ну, он смотрелся так, словно только что вернулся с болот, его лицо было загорелым, а волосы поблескивали золотом. Его наряд был слишком длиннополым, а какой священник шагает так широко? Да и массивен он для священника не в меру. Его плечи могут заслонить от прихожан половину алтаря. Без сомнения, после того как он возглавил приход, число юных прихожанок утроилось, и все они смотрят на него влюбленными глазами.
Грейс решила перевести мысли на что-нибудь другое. У нее достаточно дел, чтобы еще думать о Джейсоне Найтсбридже.
Она снова дома. Жизнь завершила полный цикл.
Грейс начала наводить порядок в комнате. В мягком свете лампы она быстро расставила вещи по своим местам. Чтобы не нарушать тишины, она старалась двигаться бесшумно. Когда она закончила, то огляделась по сторонам.
Теперь ее комната снова выглядела знакомой. Точно так, как в детстве.
Тут ей внезапно вспомнилась мать, лежащая на кровати, с дрожащей головой; из ее рта несло джином. Она взяла Грейс за подбородок, пальцы были мягкими. Это было, когда отец уехал после своего ежегодного визита. Мать тогда сильно напилась. Глядя в лицо Грейс, она сказала ей: «Никто не хочет нас видеть».
И это оказалось правдой.
После встречи с Шарбонно, при которой ей пришлось призвать на помощь все свое умение держать себя в руках, леди Мэй начала раздумывать, как ей вести себя с Робертом после обвинений, что она услышала в его адрес.
Но придумать что-либо не удавалось. Расхаживая из угла в угол, Мэй с нетерпением ждала, когда он вечером к ней придет. Она даже начала кусать ногти, чего не делала с двенадцатилетнего возраста. Как только Роберт отворил дверь, она встретила его словами:
– Шарбонно считает, что ты – Маркус Робертс.
Роберт почти не прореагировал. Он только на мгновение замер, затем вошел в комнату. Потом сел, посмотрел на бокал, который Мэй.ему приготовила на столе, и вздохнул:
– Да. Я Маркус Робертс.
Мэй ожидала этого признания, однако все равно оно застало ее врасплох.
– Да, тот Маркус Робертс, который был назван предателем и убийцей графа де Нансье. Ты хочешь знать, убил ли я его. Да, я сделал это, поскольку выполнял в то время одну шпионскую миссию. Я перерезал ему горло, это был самый быстрый и тихий способ.
Он говорил откровенно, как об обычном деле, которое можно обсуждать в салонном разговоре.
– Если ты думаешь, что я ужаснулась, то ошибаешься, – произнесла Мэй тоже спокойно.
– Тогда ты дурочка. Нет ничего страшнее, чем лишить кого-то жизни.
– Это значит, что ты сожалеешь о том, что сделал?
Роберт неожиданно запнулся. Глядя перед собой, он погрузился в воспоминания.
– Нет. Я об этом не сожалею.
– Тогда скажи мне, почему ты его убил.
Роберт помолчал, раздумывая. Наконец он пришел к какому-то решению. Взяв бокал, он опустился в кресло и начал рассказывать:
– Во время войны я служил разведчиком его величества. В мои обязанности входил шантаж. Я состоял в группе, которая собирала сведения о недостойной деятельности известных людей. Когда удавалось найти свидетельства этого, можно было склонить их к сотрудничеству с нами. Под шантажом люди очень легко выдавали государственные тайны. Порой мы были неразборчивы в средствах. Но в конце концов, мы вели войну. – Он замолчал, чтобы глубоко вдохнуть и рассказать остальное. – Некоторые из этих людей оказались легкой добычей. Их грехи были такими тяжелыми, что я не осмеливаюсь о них даже говорить. Я знаю, что ты смотришь на вещи широко, Мэй, но на земле есть то, о чем тебе лучше не знать. – Его глаза потемнели, словно Роберту пришло на ум что-то мрачное. – Но скоро я понял: главная наша проблема в том, что эти люди продолжали грешить. А нам это было невыгодно, ведь если бы они были разоблачены, мы не могли бы их шантажировать. В какой-то мере мы пытались покрывать этих людей, но они продолжали свою преступную деятельность. Мне говорили, чтобы я не забивал себе голову этим вопросом, что моя задача – разведка в интересах короля и страны. Убитые женщины или украденные французские дети – это не моя забота.
