Эндрю перестал быть мрачным. Разинув рот, он осматривал все окружающее, и зал явно произвел на него впечатление. Заметив это, Роман улыбнулся. Он перевел глаза на Тристу, и она тоже ответила ему улыбкой.
Накрытый стол для обеда выглядел величественно. Увидев его, Роман нахмурился и начал все переставлять ближе, чтобы было удобнее. Затем, немного подумав, он позвал Эндрю и посадил рядом с собой.
– Только на первый вечер, – объяснил он мальчику.
Эндрю, все еще с круглыми от удивления глазами, забрался на стул. Триста рассмеялась – Эндрю буквально утонул в огромном резном стуле с обивкой. Он выглядел как лилипут, попавший в нормальный мир.
Роман посмотрел вниз, на сына:
– Что ты думаешь об Уайтторне, Эндрю?
– Здесь очень красиво, сэр.
Роман сжал губы. Триста поняла, что он пытается сдержать улыбку.
– Вот как? Спасибо. Но будет лучше, если ты будешь обращаться ко мне «отец». Сейчас мы одна семья.
Лицо Эндрю перекосилось. Было видно, что он борется с собой. Потом он повернул голову к Тристе:
– Я должен это, мама?
Она хотела сказать, что он должен, но Роман заговорил первый:
– Я бы хотел этого, но если ты не желаешь...
Триста вмешалась:
– Конечно, он должен называть тебя «папа».
– Чушь. – Роман положил локти на стол и скрестил пальцы. – Ты ничего не понимаешь в мальчишках. Им нужна возможность выбирать, что они хотят, они не терпят, когда их что-то заставляют делать.
– Напротив, – возразила Триста. – Мальчикам нужна твердая рука. И некоторым больше, чем остальным. Я ожидаю от него хороших манер, и он это понимает.
– Манеры – это для женщин. – Он заговорщически посмотрел на Эндрю, как бы делясь с ним раздражением от женских манер. Затем откинулся назад и, вздохнув, сказал Эндрю: – Ты находишь дом большим, не так ли?
– Моя кровать такая высокая, – ответил мальчик, – что мне приходится взбираться на стул, чтобы на нее залезть.
– Постарайся не падать с нее во сне. Я помню эту кровать.
Эндрю хмуро кивнул:
– Там много игрушек.
– Ты видел лошадь на пружинах?
– Она для меня слишком детская, – ответил Эндрю.
– Конечно, – спокойно ответил Роман. – Но там еще есть оловянные солдатики.
– У меня есть оловянные солдатики.
– Да, я вспоминаю, что у тебя были, довольно много. Я принес тебе еще, и ты сказал, что у тебя их больше, чем нужно, и я должен вернуть их в магазин игрушек.
Эндрю выглядел смущенным.
– А какие игрушки тебе нравятся? – спросил мальчик. – Или...
– Корабли, – произнесли они одновременно.
– Ты все еще хочешь стать моряком?
– О да! – ответил Эндрю.
– Тогда нам нужно отправиться на озеро.
– Озеро?
Какое-то время Роман раздумывал и потом сказал:
– В Уайтторне есть собственные озера, не слишком много, но одно из них очень красивое. И там хорошо бросать камни.
– А как насчет лодок под парусом?
Роман кивнул, продолжая интересный для обоих разговор:
– Есть. Мы можем спустить на воду даже лодку с веслами. И твой игрушечный кораблик там тоже будет чудесно плавать. Там очень живописно.
– Живо-пис-но?
– Очень красиво, – пояснила Триста, наклоняясь вперед. – А теперь ешь.
Довольный, Эндрю взял вилку и занялся едой, тщательно ее пережевывая. После обеда он отправился наверх.
– Спокойной ночи, мама, – сказал он, подходя к Тристе, чтобы ее поцеловать. Его вела за собой Нэнси.
– Я зайду повидать тебя, после того как ты помоешься? – спросила Триста.
– Да, спасибо. – Он поколебался, потом неуверенно перевел взгляд на Романа: – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Эндрю.
Эндрю повернулся к Нэнси.
Роман был необычно молчалив. Триста тоже чувствовала себя неуверенно. Поднявшись из-за стола, она подумала, как снять это напряжение. Возможно, ей следует разложить пасьянс. Она нашла карты и разложила. Но потом смела их в одну кучу, поскольку сосредоточиться ей никак не удавалось.
– Ты хочешь его повидать? – спросил Роман.
– Через какое-то время, – ответила она, поднимаясь, чтобы положить карты на место.
Потом она повернулась к нему. Роман продолжал сидеть на стуле, глядя куда-то перед собой. Ей вдруг пришла в голову мысль, что не она одна сегодня вернулась домой – Роман возвратился тоже.
Триста подошла к нему:
