– Твоя мать? Какое отношение к этому имеет тетя Джудит?
– Она первая влюбилась в Романа. Когда она смогла, наконец устроиться в Уайтторн-Мэнор, мы были счастливы, что нам больше не грозит очутиться на улице. Мама решила, что все и дальше будет так же замечательно. И когда мы в Уайтторне познакомились с этим ужасным мальчиком, она считала его прямо божеством. Она была очень романтична, а я во всем следовала за ней.
Мне нужно было больше доверять своему первому впечатлению. Я сразу поняла, что с этим человеком трудно найти общий язык. Тем не менее я сделала его для себя идеалом, хотя прекрасно видела все его недостатки – несдержанность, стремление подавить, чертовскую надменность, а порой и редкую злость.
– Я помню письма тети Джудит моей матери, – улыбнулась Люси. – Мальчик относился к ней с почтением. Но у меня создалось впечатление, что они ссорились по какому-то поводу.
– Мама была единственной женщиной, которую он уважал. И иногда он прислушивался к ее словам, даже когда ему не хотелось. Его отец уехал от семьи в Лондон, совершенно бросив Романа, его сестру и мать, которую... пожалуй, нельзя плохо говорить об умерших, но леди Эйлсгарт очень любила выпить. Вино, шерри, настойка опия. Она была очень несчастной женщиной. Когда лорд Эйлсгарт прикатил в Лондон, он открыто жил вместе с любовницей и, по отзывам, очень был доволен. Его собственная жена в это время прозябала в нищете, заражая мрачностью всех, даже своих детей. Ее дом представлял собой печальное зрелище, всюду царила бедность. Ее дети выглядели совсем жалко, больше я никогда не видела ничего подобного.
– Неудивительно, что все это тронуло сердце твоей матери. Она решила, что плохой характер юного Эйлсгарта объясняется обстановкой в семье.
– Плохой характер выражался не в том, что он сидел в углу и ныл, наоборот, он носился по дому сломя голову. Когда я приехала в Уайтторн, он был старше меня в два раза, злой и вредный, как тролль. Только тролли еще и уродливы, а он был очень красив, хотя и несколько угловат и долговяз, да еще с взъерошенной шевелюрой, поскольку не причесывался и не использовал помаду для волос. Но и в таком виде он был просто великолепен.
Люси задумчиво отхлебнула вина.
– Похоже, он тебе нравился?
– Он нравился всем... хотя было в нем и что-то неприятное. О, поначалу он относился ко мне просто отвратительно. Он дразнил меня и пугал, утверждая, что в доме полно привидений, которые едят детей. Иногда он воровал мой десерт, запускал в детскую насекомых, чтобы напугать свою сестру и меня, все время подшучивал над нами и – что было для нас хуже всего – называл нас сосунками.
– Какой ужасный ребенок! – рассмеялась Люси.
Триста улыбнулась своим воспоминаниям, думая, что рассказывать все это ей бы не следовало, но остановиться она уже не могла.
Роман был подобен урагану, который, проносясь по дому, оставляет после себя опустошение. Но в нем была и притягательность, он не оставлял равнодушным, он был загадкой, которую всем хотелось понять... или, может, только ей. Поскольку она уже тогда что-то к нему чувствовала.
– Временами он был просто ужасен. Но мама сказала, что я должна быть к нему терпимой. А я всегда слушалась маму.
Триста задумчиво мерила шагами комнату. Люси молча следила за ней взглядом.
– Да. Тетя Джудит всегда отличалась добротой. Она была тактичной и очень красивой. Но когда ты поняла, что в него влюбилась?
– Это произошло через несколько месяцев после того, как мы приехали в Уайтторн. Он часто отправлялся надолго в лес. В доме начиналась настоящая паника – и вдруг он возвращался, равнодушный и безразличный, считая, что весь шум относительно его исчезновения поднят зря. – Она вздохнула и тут вдруг заметила, что нервно сжимает руки. – Однажды после очередного долгого отсутствия он вернулся домой и увидел, как я воюю с его сестрой, пытаясь вернуть куклу, которую мама сумела мне купить на свои небольшие деньги. Грейс очень мне тогда завидовала. И не только из-за куклы, но и потому, что у меня такая мама. Ее собственная мать на нее почти не обращала внимания. Так что сердиться на Грейс я не могла. В ней не было присущей всем Эйлсгартам энергии, и, не получая никакой заботы, она словно увядала день за днем.
