В этот день ничего съестного приобрести в деревне не удалось. Пришлось удовлетвориться поздней черникой, кое-где ещё висевшей на кустиках с почти облетевшей листвой, горьковатой брусникой и обжаренными на костре грибами, находить которые Баська лихо научилась у цыганят. Да ещё Гожо, когда он отправился к роднику, посчастливилось набрести на необобранный орешник, и они запаслись орехами впрок. Ночевали опять в стоге сена.
На следующий день дошли до небольшого городка. Здесь немного заработать смогла Баська. Получилось это неожиданно. На площади в центре городка сидел человек в залатанной одежде и наигрывал на свирели. В шапке у его ног лежало всего несколько мелких монеток. Баське понравилась мелодия, которую выводила свирель. Она подошла поближе. Музыкант с надеждой поднял на неё глаза, но, увидев перед собой цыганочку, вновь уставился на землю перед собой. И тут Баська сняла с себя тёплый платок, в который куталась, передала его Гожо и, сначала несмело, а потом всё более уверенно, начала танцевать. Это был странный танец. Движения цыганской пляски замедлились и, подчиняясь грусти свирели, стали более плавными, неожиданно томными. Постепенно мелодия захватила Баську, всегда с лёгкостью схватывавшую новый ритм, она забыла, где находится. Она просто танцевала. Для себя. Заинтересовавшись необычностью картины, стали подходить люди. Музыкант, сначала с удивлением глядевший на черномазую девчонку, заметил подходивших людей, заиграл громче. Потом темп музыки постепенно стал ускоряться, и, подчиняясь этому, ускорились движения юной танцовщицы.
Когда и музыка и танец закончились, люди зашумели, в шапку стали падать монеты. Музыкант взглянул на Баську, улыбнулся, повёл рукой — мол, танцуй ещё! Потом ссыпал полученные деньги в кучку у своих ног, разделил её на две равные части. Жестом показал, что половина заработка принадлежала Баське. Она улыбнулась в ответ, кивнула.
Теперь мелодия была быстрая, зажигательная. Свирели помогал Гожо, хлопавший в ритм ладонями. А Баська опять танцевала.
Вечером путешественники стали обладателями суммы, которая позволила им купить простой еды и переночевать под крышей. Правда, это был простой сарай, но зато их окружали настоящие стены, а сверху не капал дождь. И солома, на которой они спали, была сухая.
Наутро решили задержаться здесь на несколько дней, заработать ещё немного денег на дорогу. Музыкант был только рад этому, ведь даже половина заработанных с помощью Баськи денег, была больше того, что он получал, в одиночку играя на своей свирели. Но дольше пяти дней им поработать не пришлось. Нужно было торопиться, чтобы успеть до сильных холодов дойти до города Речица.
Денег, что удалось собрать, хватило ненадолго, хоть они и старались быть экономнее. За ночлег больше не платили, ночевали, где придётся, покупали только еду. Когда потратили всё до конца, им оставалось идти ещё столько же, сколько они шли по дорогам Речи Посполитой. Стало заметно холоднее, траву на рассвете прихватывало морозом. В стогах к утру, они замерзали так, что долго потом не могли согреться, и поэтому старались найти какой-нибудь другой выход. Приходилось тайком забираться в сараи или риги. Гожо, чтобы прокормиться, мастерил силки и расставлял их в лесу. Но для того, чтобы еда оказалась у них в руках, она должна была сначала попасться в эти силки. Это требовало времени, которого оставалось всё меньше — зима с каждым днём приближалась.
Однажды им повезло. Они встретили цыганский табор, идущий им навстречу. Хотя они были чужаками для этих людей, их накормили, а ночь, проведённая в шатре, показалась Баське сказочно прекрасной, хоть ничего здесь не напоминало родной табор. Люди были угрюмы и насторожены, дети шныряли между шатрами, не играя, а выискивая, где бы раздобыть что-нибудь съедобное. Бедность, почти нищета проглядывали везде. Никаким ремеслом эти цыгане не занимались. Основной доход приносили женщины, которые промышляли гаданием. Это занятие пользовалось спросом у местных жителей, особенно женского пола. Как ни старалась церковь с этим что-то сделать, как ни запрещала пользоваться услугами цыганок, объявляя их способности либо мошенничеством, либо даром от Лукавого — ничего не помогало. Желание узнать, что же готовит человеку судьба, было сильнее всех запретов. Кроме женщин кое-какие крохи удавалось перехватить детям. Они ходили от дома к дому и просили милостыню, заодно высматривая, где что плохо лежит.
