Помолчали.
— А хозяйки-то что ж у тебя нет? — перевела разговор Элен. — Или бобылём весь век вздумал сидеть?
— Была у меня хозяюшка. Всем на диво — хороша, домовита. И детишки были. Трое. Только мор у нас приключился в деревне, многие животом маялись. Вот мои все и померли… Один за другим… А я остался, не взял меня Господь, — как-то совсем по-детски развёл руками мужичок.
— И никто не помог?
— Да хто поможет-то? И у других беда в дому. У кого — один, у кого — двое, а у кого и все, как у меня, померли. При старом-то барине того не случилось бы. Он нам, бывало, завсегда лекаря присылал.
— Неужели никто не помогает?
— Не-а, кому мы нужны-то? — голос хозяина как-то изменился. Он что-то явно не договаривал. Но Элен решила не приставать с дальнейшими расспросами. Может, на следующий день что-то выясниться подробнее.
Утром собрались идти к развалинам. Хозяину, которого звали Матвей, сказали, что пойдут погулять по окрестным лесам.
— Вы там поостерегитесь, — как-то неуверенно сказал Матвей.
— Кого же нам опасаться? Зверя?
— Да, так. Мало ли. И зверь бывает. А человек иногда хуже зверя, — проворчал он. И опять показалось Элен, что мужик что-то недосказывает.
Возница остался дома, чтобы почистить лошадей, а Элен в сопровождении двух вооружённых слуг отправилась к месту, где провела своё самое счастливое время. Вид, который им открылся с вершины небольшого холма, подействовал не только на Элен. Её слуги, никогда здесь раньше не бывавшие, в каком-то оцепенении рассматривали картину, представшую перед ними.
Река, видневшаяся справа, в этом месте огибала высокий холм, и берег был виден лишь рядом с ним. В остальных местах берега поросли кустарником, вплотную к которому подходили луга, сейчас роскошно цветущие. Ковёр цветов с одинокими редко стоящими кустами, простирался до самого леса, видневшегося за холмом. В его чаще терялась и река. Слева вдали виднелись крыши ещё одной деревеньки. Посередине этого роскошного пейзажа, достойного кисти художника, когда-то, видимо, стоял большой дом. О его размерах можно было судить лишь приблизительно, потому что часть обвалившегося после пожара здания съехало с высокого берега к реке. На том месте, где жили люди, теперь буйно рос кипрей, а в некоторых местах уже поднимались тонкие молодые берёзки, продолжающие разрушение своими корнями. Только та часть, где случился обвал, не была так густо покрыта растительностью.
А на другом берегу — новый, с модной отделкой небольшой дом смотрел на всё это запустение сияющими глазами-окнами. Но и он не был счастлив. Судя по всему, им пользовались редко. Ни одного человека рядом не было видно. Молоденький сад был запущен, посаженные там деревья вели неравную борьбу за существование с дикими травами и кустарниками. Двор тоже был покрыт зелёным ковром травы, несмотря на песок, толстым слоем насыпанный по всей площади. Стоящий здесь фонтан не работал, часть украшавшей его фигуры, осыпалась. Казалось, что разрушение и заброшенность перешли реку вброд и заразили новый дом.
Постояв, разглядывая все подробности картины, запечатлев их в своей памяти, Элен неторопливо пошла к развалинам. Вскоре все трое достигли цели своего путешествия. Походив среди камней и остатков стен, Элен вышла к круче над рекой. Она присела на траву и сказала, что хочет побыть одна. Слуги отошли на приличное расстояние и тоже присели передохнуть, заняв позицию, с которой им хорошо была видна фигура пана Александра.
Элен сидела и как будто чего-то ждала. Чего? Она сама не знала, как не знала и того, зачем приехала сюда. Перед глазами вставали воспоминания из детства. Странно, но последних событий, предшествующих гибели дома, среди них не было. Она вспоминала брата, его великолепную снисходительность по отношению к ней; его выдумки и их совместные проделки. Ей слышался голос отца, пытающегося говорить строго со своей любимой дочкой-сорвиголовой. Потом она видела перед собой деревню, из которой только что пришла. Но это была совсем другая деревня. Крестьяне в чистой опрятной одежде; избы, весело глядящие на прохожих небольшими окошками; много детей, домашней птицы, разгуливающей прямо по улице… И тут взгляд её зацепился за стоящий на другом берегу новый дом, и она как будто очнулась. Ей показалось, что прошло уже много времени и скоро наступит вечер. Но солнце стояло всё так же высоко, и слуги ещё не поглядывали с нетерпением на своего странного хозяина. Элен встала и медленно пошла по развалинам, представляя, что располагалось когда-то в доме на том или ином месте. Подойдя туда, где, как ей казалось, был кабинет отца, она вновь села на землю, обняв колени руками, как когда-то любила сидеть на ковре. Она тогда сидела и смотрела, как отец что-то пишет за своим большим столом. Представив эту картину, Элен закрыла глаза, как бы очутилась снова там, рядом с отцом. Впереди, справа от стола, было окно. Справа на стене — портрет мамы в тяжёлой медной раме. Слева — тот самый тайный ход, который спас ей жизнь. Она повернула голову — и мысленно и в реальном мире — и постаралась представить себе портрет со всеми подробностями. Она любила его разглядывать. Ей всегда казалось, что вот ещё чуть-чуть и мама заговорит с ней. Она так хорошо помнила каждую деталь, прорисованную талантливым художником! Складки бордового платья, тёмные локоны и рубиновые серьги, спускающиеся каскадом почти до обнажённых плеч; полуулыбку и перья веера в руке.
