- Примите поздравления со счастливым возвращением вашего сына, сказал Гилл. - И мне... хм... очень жаль, что так получилось с его ушами.
Хафиз пожал плечами:
- Мой хирург их заменит. Не слишком большая потеря: все равно его уши уж слишком оттопыривались. А что до самого Тафы... - Хафиз вздохнул. - Ни одному хирургу не исправить то, что должно находиться между его ушей. Он, понимаете ли, ожидал, что я тоже поздравлю его со счастливым возвращением, словно не понимает, что Батсу освободил его в знак презрения, чтобы показать, как мало его тревожит все, что Тафа может против него предпринять. Он так же глуп, как и его мать! - с этими словами Хафиз скатал из клейкого пива шарик, обмакнул его в пилав и проглотил одним глотком. Ешьте, ешьте, друзья мои. Прошу простить меня за то, что эти мелкие заботы прервали наш приятный семейный ужин. Попробуйте сок мадигади, пока он не нагрелся: когда сок нагревается, он теряет часть своего тонкого вкуса, Хафиз снова отпил глоток из стоявшей перед ним кружки.
- Действительно, - последовав примеру своего дядюшки, заметил Рафик, у этого сока какое-то тонкое, незнакомое мне послевкусие.
- Почти горькое, - заметил Гилл. - Хотя и приятное, - прибавил он, поспешно отпив большой глоток, прежде чем Хафиз успел удивиться его словам или что-то заподозрить.
Поскольку никто из них не знал, какое именно зелье Хафиз подсыпал в их кружки, и как быстро оно должно начать действовать, они пристально следили за Хафизом, ища подсказки. Минут через пятнадцать Хафиз почти перестал есть, словно забыл о еде на своей тарелке. Его речь стала бессвязной, он начал забывать, о чем говорил, и стал повторяться.
- Слышали когда-нибудь насчет двух лошадей, Суфи-дервиша и джина? - он пустился рассказывать длинную запутанную историю, которая, как подозревал Гилл, была бы очень интересной, если бы Хафиз то и дело не терял нить рассказа.
Рафик и Гилл также перестали есть; они сидели, опираясь на стол, и смеялись так же громко, как и сам хозяин. Калум прислонился к стене, более всего напоминая бесформенный сверток белой ткани, и принялся похрапывать. Акорна переводила взгляд с одного мужчины на другого, ее зрачки сжались в узкие черточки, но тут Гилл крепко сжал руку девочки, стремясь успокоить ее.
- Не тревожься, милая, - прошептал он, когда Хафиз разразился новым приступом хохота, - это только игра.
Наконец, Хафиз прервал рассказ на середине и бессильно ткнулся лицом в свою тарелку с рисом. Остальные трое мужчин зорко следили за ним, пока мерное похрапывание не убедило их в том, что хозяин уснул.
- Хорошо, а теперь давайте выбираться отсюда, - прошептал Гилл, поднимаясь и подхватывая Акорну на плечо. Калум поднялся следом, а Рафик на мгновение наклонился над спящим дядей, роясь в его запачканных шелковых одеждах.
- Давай же, Рафик!
Наконец, он тоже выпрямился и продемонстрировал остальным голографическую карту с изображенными на ней сложно переплетенными трехмерными узлами.
- Ключ к скиммеру дядюшки и его пропуск в порт, - радостно объявил он. - Или вы намеревались идти в порт пешком?..
Глава 5
- Эй, Смирнов, - окликнул Эд Минкус своего коллегу по службе безопасности Кездета.
- Что? - без интереса отозвался Дес Смирнов: сейчас он проводил обычную проверку идентификаций, стараясь работать как можно быстрее, а потому постоянно следил за экраном - на тот случай, если вдруг в последней информации о прибытии мелькнет что-нибудь интересное.
- Я тут нашел, вроде как, одного о-очень старого нашего приятеля...
- Кого? - Смирнов по-прежнему не отрывался от экрана.
- Савиньона.
Это имя заставило Смирнова оторваться от экрана: теперь он полностью сосредоточился на своем собеседнике.
- Я же тебе тогда говорил, - Смирнов сильно ударил по клавише "паузы", - что этот негодяй не помер! Может, ему пришлось на некоторое время залечь на дно... Пошли-ка мне информацию, - несколько секунд он ждал, барабаня кончиками пальцев по столу, пока Эд пересылал файл на его компьютер, потом снова всмотрелся в экран монитора: - Значит, теперь он зарегистрирован как "Ухуру"? А порт приписки изменить не удалось... так что корабль все еще кездетский. Я и подумать не мог, что такой умный мерзавец как Савиньон решит вернуться...
