– Что ты знал?
– Что ты деградируешь.
– Вовсе нет!
– Отрицание – первый признак деградации, – серьезным тоном произнес Чиун. – Я тебе сейчас объясню.
– Только шепотом, – сказал Римо, снова подняв вверх палочки для еды, как антенну. – Вот она, опять летит.
– Каратэ из Дома Синанджу похитили корейцы. Разумеется, ленивые южане. Они скопировали движения, короткие пинки и рубящие удары рук. Это было вроде того, как дети играют во взрослых. Но в силу своей бездарности они смогли достичь лишь довольно посредственного уровня, хотя за образец взяли само совершенство. Они научились драться, разбивать доски ребром ладони, а поскольку они сами понимают, что все это не более чем посредственность, то придумали носить разноцветные пояса – чтобы одни думали, что менее посредственны, чем другие. В действительности до Синанджу им всем далеко! И они понимали это с самого начала.
– Эта история мне известна, – отозвался Римо, продолжая следить за мухой.
– Тогда ты должен знать, что ловля мухи с помощью палочек для еды восходит к самым первым дням каратэ.
– Этого я не знал.
– Еще бы! Знай ты это, вряд ли стал бы меня позорить, пытаясь воспроизвести движения посредственных каратистов.
– А мне кажется, это неплохое испытание на ловкость. Мне просто хочется проверить, получится у меня или нет. А что ты имеешь против?
– Каратисты пытались перенять искусство Синанджу и в другом плане, – продолжал Чиун, а упрямая муха опять зависла над тарелкой. – Они тоже пробовали пойти на службу к императорам и королям в качестве телохранителей. И многие из них убедились, что разбивать ладонью палку – совсем не то, что ломать кости. Из-за своего недомыслия каратисты едва не вымерли.
– Тшш! – прошипел Римо.
Муха вдруг резко изменила направление полета и двинулась прямо на Римо. Тот выбросил вперед руку. Палочки сомкнулись, но щелчка не последовало.
Римо пригляделся: между палочками была зажата муха, отчаянно перебирающая лапками.
– Ну вот! – заулыбался Римо.
– Можешь продолжать, – мягко сказал Чиун.
– Продолжать – что?
– Ну, как же? В твоем фильме наверняка описан и следующий этап.
– Вырезали, должно быть.
– Тогда я тебе помогу, – обрадовался Чиун и придвинулся к Римо. – Поднеси муху к лицу и внимательно следи за нею, чтобы не улетела.
Римо исполнил. Муха жужжала в каких-то нескольких дюймах от его скуластого лица.
– Готов? – спросил Чиун.
– Да.
– А теперь открой рот. Пошире!
Римо разинул рот и озадаченно поднял брови. Чиун своей рукой направил руку Римо ближе ко рту, а сам продолжил рассказ:
– Уцелевшие каратисты отказались от роли ассасинов и вернулись в свои деревни, где стали искать себе новые способы пропитания. Но увы, из них вышли неважные рыбаки и бездарные земледельцы.
– Ты хочешь сказать?..
Старик радостно закивал. Римо поспешил закрыть рот.
Чиун улыбнулся.
– Как думаешь, почему они использовали для этого палочки для еды? Просто это позволяло экономить время.
С гримасой отвращения Римо отпустил муху и положил палочки на тарелку, после чего решительно отодвинул ее от себя.
– Вечно ты устраиваешь мне всякие пакости! – с укором произнес он.
– Это мне благодарность за то, что работаю для тебя почтальоном?
– Чего теперь от меня хочет Смитти?
– Этого я не знаю, – ответил Чиун. – Сегодня письмо из Синанджу.
Римо вскочил, лицо его озарилось радостной улыбкой.
– От Ма Ли?
– Кто же еще станет переводить чернила на ловца мух? – съязвил Чиун, извлекая конверт из необъятного рукава.
Римо с нетерпением выхватил у него письмо. Пергаментное лицо Чиуна недовольно сморщилось.
– Уймись! – фыркнул он. – Она опять задает те же нудные вопросы, что и в двадцати последних письмах. Честно скажи, Римо, как тебя угораздило выбрать в жены такую сварливую женщину?
– Ты читаешь мои письма? – Римо был поражен.
Мастер Синанджу как ни в чем не бывало повел плечом.
– Конверт в пути расклеился. Письмо чуть не выпало.
Римо внимательно оглядел конверт.
– Он в порядке.
– Конечно. Если бы я не запечатал его, задав работу стариковскому языку, письмо бы опять могло вывалиться и, чего доброго, потерялось бы.
Римо никак не отреагировал на такое объяснение и, острым ногтем вскрыв конверт, с жадностью углубился в письмо.
