Рядом с ним шагал Мастер Синанджу. В походке Римо чувствовалось нетерпение.
– Смит бы расстроился, если бы узнал, что ты здесь, – предостерег Чиун.
– Это было единственное, что пришло мне в голову в качестве места встречи.
– Смит и так огорчен!
– С чего бы ему огорчаться? Он спас свою шкуру. И Америку тоже спас. В Белый дом приходит новый президент, убежденный в необходимости существования КЮРЕ на вечные времена. Голландец остаток дней проведет в обитой резиной палате в “Фолкрофте”, ковыряя мох из собственного пупка. Никому из нас он больше не страшен. Все наши проблемы позади. Мне не терпится рассказать обо всем Джильде!
– Смит расстроен, потому что, когда к нему вернулось зрение, он прочел контракт.
– Что ты ему подсунул? Удвоил предыдущий тариф?
– Этого было бы мало за то унижение, какому он подверг Мастера Синанджу, когда безбожно сбил цену, а потом и вовсе порвал документ! Я оговорил тройное увеличение оплаты.
– Тогда мне понятно, чем вызвана его печаль. Ты его здорово надул!
– Это было необходимо. Он должен платить Мастеру Синанджу за услуги, за свои неблаговидные поступки в отношении Мастера... а кроме того – за тебя.
Римо остолбенел. Чиун невозмутимо поднял на него глаза.
– За меня?! Ты включил меня в контракт еще на целый год?
– На два. Считай, что это форма страхования от безработицы.
– А у меня совсем нет права голоса?
– Нет. Мастер пока – я, а ты всего лишь ученик. Строго говоря, ты подмастерье, а следовательно, за тебя решаю я. Как всегда.
Римо покрутил головой и зашагал дальше.
– Посмотрим, что скажет Джильда.
– Вот именно, – лицемерно поддакнул Чиун. – Посмотрим, что она скажет.
На могиле с надписью “Римо Уильямс” лежали свежие цветы. Римо остановился.
– Интересно, – сказал он, – кто бы мог принести на мою могилу цветы?
Он нагнулся и поднял букет. Внутри была спрятана записка, она слегка намокла от недавнего дождя.
Римо уронил цветы и стал читать. Письмо было адресовано ему и подписано: “Джильда”.
– Что пишет? – полюбопытствовал Чиун.
– Она не придет, – ответил Римо. – Никогда.
– Ну, это еще как сказать!
– Пока я не брошу свою нынешнюю работу. А она знает, что это единственное, чем я могу заниматься. Она считает, что на этот раз не она меня бросила, а я – ее. И это помогло ей принять решение. Она пишет, что когда увидела, как мы с тобой улетаем в Америку, то ей стало окончательно ясно, что я всецело принадлежу этой работе.
– Ты это и сам понимаешь.
– Пишет, что Фрея уже по мне соскучилась, – продолжал Римо. Взгляд его потух. – И что когда придет время, она подумает, не разрешить ли Фрее тренироваться по системе Синанджу, если и она, и я этого захотим.
– Размечталась! – высокомерно изрек Чиун. – Еще ни одной женщине не удавалось стать Мастером Синанджу! Женщина от природы на это не способна. Это решительно невозможно!
– Есть постскриптум, – сказал Римо. – Она пишет, что Фрея, когда не катается на своем пони, отрабатывает дыхание. И шлет от себя подарок, чтобы дедушка понял, что она хочет вырасти большой и сильной, как папа и мама.
Римо порылся в корзинке с цветами и извлек оттуда маленькую подкову, согнутую в крендель.
– Смотри-ка! – сказал он.
– Гнутая подкова, – фыркнул Чиун. – Что с того?
– Ты что, не понимаешь? Это сделала Фрея! Своими маленькими ручонками!
– Не может быть! – подивился Чиун. – Такая маленькая, к тому же белая, да еще и девчонка! Я сам только к двенадцати годам этому научился!
– Вот видишь! – подхватил Римо. – А ты, между прочим, не белый и не девчонка!
Чиун сердито топнул ногой.
– Ни за что не поверю!
– А я верю! – заявил Римо. – И сохраню на память.
Чиун наморщил лоб.
– И ты даже не попытаешься вытащить из меня, где сейчас находится Джильда?
Римо надолго замолчал, потом сказал, не сводя задумчивого взора с подковы:
– Нет. Джильда знает, что делает. И наверное, она права. К тому же она больше не живет в Уэльсе. Так, по крайней мере, следует из письма.
– Что? – вскричал Чиун. – Ты хочешь сказать, что она не оставила нового адреса? Как же я стану посылать своей внучке подарки на день рождения? Как я смогу следить за ее успехами в раннем возрасте?
