— В парке развлечений! — фыркнул мой господин. Я понадеялся, что за последними событиями он позабыл о том давнем случае, но оказалось, что нет.
— Тогда я вернусь за помощницей генерала, сэр. — И я направился обратно к кораблю.
— Постой, Ройвин.
Я оглянулся.
— А ты правда… умеешь водить это приспособление? — спросил он, опасливо окидывая взглядом аэрокар.
— Могу попробовать, — улыбнулся я.
— Ну, что ж…
— Вы знаете дорогу? — поинтересовался я. — Куда нам лететь?
Он снова оглядел пейзаж и повернулся к маячившим на горизонте вершинам в снежных шапках.
— Туда. К Купели. Это единственное здание, которое устояло во время ужасной бури, поднявшейся после разрушения Источника Жизни. Джорам и Гвендолин укрывались в нем и, судя по словам короля Гаральда, живут там до сих пор.
Мы пошли к аэрокару.
— У нас есть семьдесят два часа, — объяснил я каталисту, — до отлета последнего корабля.
Он посмотрел на меня так же потрясенно, как я недавно смотрел на командующего базой.
— Так мало?
— Да, сэр. Но вряд ли нам потребуется столько времени. Как только вы объясните Джораму всю опасность…
Сарьон покачал головой. Я засомневался, стоит ли рассказывать ему о том, что командующий считает Джорама безумным, но решил промолчать и оставить это при себе. Не хотелось добавлять Сарьону новых тревог и волнений. В ходе моей работы над книгой я пришел к выводу, что Джорам подвержен депрессиям. Видимо, долгая жизнь в изгнании плюс встряска, вызванная явлением техномантов, довели его до критической точки.
Добравшись до летательного аппарата, я открыл перед Сарьоном дверцу и указал на кожаный мешочек на заднем сиденье.
— Вы уронили, — показал я знаками. — Командующий базой нашел его и отдал мне.
Сарьон уставился на мешочек непонимающим взглядом.
— Я не мог его потерять. Я не брал его с собой. Для чего?
— Он ваш? — спросил я, подумав, что эта вещь может принадлежать кому-то с базы.
Сарьон внимательно оглядел мешочек.
— Очень похож на мой. Правда, поновее, не такой потертый. Странно. Эта штука не может принадлежать никому из здешних, потому что таких не делают уже двадцать лет! По идее, он должен быть моим, только… Гм-м. Очень странно.
Я напомнил Сарьону, что перед отлетом он был очень расстроен, так что мог прихватить с собой мешочек и забыть об этом. И намекнул, что память его совсем не та, что прежде: например, он постоянно забывает, куда подевал очки для чтения.
Старый каталист с воодушевлением согласился со мной и признался, что подумывал прихватить мешочек с собой, но боялся его потерять. Ему казалось, что, подержав в руках, он положил реликвию обратно на письменный стол.
Мешочек остался лежать на заднем сиденье. Мы сели в аэрокар, и я полностью сосредоточился на рычагах, пытаясь вспомнить, что говорил командующий об управлении этим аппаратом. Странный кожаный мешочек совершенно выпал из памяти.
Сарьон устроился на пассажирском сиденье. Я помог господину пристегнуться ремнем безопасности, потом пристегнул свой. Он с тревогой в голосе спросил, нет ли еще каких-нибудь пристяжных ремней, и я ответил — с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал, — что этих будет достаточно.
Я нажал кнопку старта, и послышалось гудение.
Потом я нажал кнопку «Двигатель». Гудение стало громче, послышался рокот двигателей, аэрокар оторвался от земли. Сарьон поспешил ухватиться за ручку на двери.
Пока все шло гладко: аппарат заскользил над землей. Тут Сарьон подал голос.
— Не слишком ли высоко мы летим? — хрипло спросил он.
Я кивнул. Взялся за руль и приналег на него, чтобы опустить аэрокар пониже.
Руль оказался гораздо чувствительней, чем у той машины, на которой я летал в парке развлечений. Аэрокар ухнул вниз и на полной скорости устремился к земле.
Я дернул руль назад, отчего нос аппарата задрался вверх. В то же время я невзначай увеличил обороты, отчего машина принялась прыгать вверх-вниз. От тряски мы едва не свернули себе шеи.
— Олмин, спаси нас! — взвыл Сарьон.
— Аминь, отец, — отозвался замогильный голос. Сарьон уставился на меня, и я понял: ему показалось, будто встряска каким-то чудесным образом вернула мне речь. Я отрицательно замотал головой и указал подбородком — руками я так крепко вцепился в руль, что не мог их оторвать, — на заднее сиденье, откуда и исходил голос.
