Мое описание, сделанное по собственным детским воспоминаниям и рассказам Сарьона, и сейчас соответствовало действительности, хотя король уже давно вышел из юношеского возраста. Складки вокруг твердо очерченного рта углубились и несли в себе отпечаток горя, страданий и тяжелых трудов. Но когда король улыбался, его лицо сразу смягчалось. Улыбка его была теплой и искренней, и тепло это шло из глубины души. Я сразу понял, почему этот человек сумел завоевать доверие и уважение сурового, упрямого Джорама.
Сарьон собрался было поклониться, но Гаральд протянул руку и крепко сжал ладонь моего господина.
— Отец Сарьон, это мне следует оказывать вам знаки почтения, — сказал король.
И поклонился моему господину.
Польщенный и смущенный Сарьон совсем растерялся. Теплая улыбка короля мгновенно растопила все его страхи и волнения. Сарьон покраснел и залепетал что-то о том, что его величество оказывает ему слишком большую честь. Гаральд, видя смущение моего господина, сказал что-то веселое, чтобы его ободрить.
Постепенно Сарьон почувствовал себя увереннее и смотрел на короля уже без стеснения, пожимал ему руку и все спрашивал:
— Ну, как у вас дела, ваше величество? Как у вас дела?
— Могли бы быть и лучше, отец, — ответил король, и складки на его лице углубились и потемнели. — Сейчас у нас тяжелые времена. Вы помните Джеймса Боуриса?
Оживление каталиста улетучилось; тяжкое бремя, на мгновение снятое Гаральдом с плеч моего господина, обрушилось обратно со всей силой. Дело было не в персоне Боуриса. Невысокий, широкоплечий, крепкий, как его боевые машины, Джеймс Боурис был хорошим человеком и отличным солдатом. Он проявлял милосердие в Тимхаллане, когда по праву мог быть безжалостным. Боурис искренне обрадовался встрече с моим господином и так крепко пожал ему руку, что Сарьон даже поморщился и слабо улыбнулся. Но Джеймс Боурис и его армия олицетворяли собой гибель Тимхаллана. Новый гость принес с собой гнетущую атмосферу безрадостных воспоминаний.
— Генерал Боурис, добро пожаловать в мой дом, — мрачно сказал Сарьон.
Войдя в гостиную, каталист представил меня. Король и генерал отпустили несколько вежливых комплиментов по поводу моих трудов по истории Темного Меча. Король одарил меня одной из своих теплых и обезоруживающих улыбок и заметил, что, живописуя его, я ему чрезвычайно польстил.
— Даже не наполовину, ваше величество, — показал я, а Сарьон перевел мои жесты в слова, — как хотелось бы кое-кому из присутствующих.
Я скосил глаза на хозяина и продолжил:
— Мне пришлось потрудиться, чтобы выискать у вас хотя бы несколько недостатков, дабы ваш образ предстал более живым.
— Олмин знает, недостатков у меня много, — чуть улыбнулся Гаральд. — Кое-кто в моем окружении проявляет большую заинтересованность в твоей работе, Ройвин. Может быть, ты уделишь им внимание и ответишь на вопросы, пока мы с твоим господином и генералом побеседуем о прежних временах?
Я восхитился деликатности, с которой он выпроваживал меня. Поднявшись, я направился к двери, но тут Сарьон протянул руку и цепко ухватил меня за запястье.
— Я доверяю Ройвину во всем.
Гаральд и генерал Боурис переглянулись. Генерал едва заметно склонил голову, и король кивнул ему в ответ.
— Хорошо. Генерал, прошу вас.
Боурис, подойдя к двери, бросил несколько слов своему подручному. Солдат махнул рукой остальным, и они вышли, оставив нас вчетвером. Я услышал, как по дому прогрохотали сапоги, затем топот стих, хлопнула входная дверь. Через окно я увидел, как солдаты рассредоточились вокруг здания, охраняя его по периметру.
Хотя в доме остались мы, четверо, он казался опустевшим и осиротевшим, словно кров, покинутый жильцами. У меня мурашки пробежали по коже.
Изо всех присутствующих только Сарьон чувствовал себя легко и непринужденно. Он уже принял решение, голос его был спокоен, движения — уверенны. И как ни странно, но именно он, а не король или генерал, владел сейчас положением.
Когда Гаральд заговорил, Сарьон попросту перебил его:
— Ваше величество, вчера вечером ваш агент Мосия вкратце обрисовал мне ситуацию. Визит техномантов тоже был вполне убедительным.
