Я в ужасе замер, ожидая, что дракон набросится на меня.
Но он не пошевелился.
Конечно, вы можете надо мной посмеяться — ведь все вы знаете, что черные драконы, Драконы Ночи, никогда не выходят наружу погреться на солнышке. Эти создания ненавидят солнечный свет — он жжет им глаза, причиняя невыносимую боль.
Наконец я понял: этот Дракон Ночи либо мертв, либо лежит без сознания.
Я осторожно приблизился к гигантскому созданию и увидел, что его чешуя мерно вздымается и опадает в такт дыханию. Значит, он жив.
Тогда я понял, почему Олмин направил меня сюда. Бесчувственным Драконом Ночи легко управлять, используя ключ к заклинанию, расположенный у него на лбу. Я нашел идеального стража для Темного Меча, а драконья пещера могла стать отличным хранилищем.
Времени у меня было не много: как я уже говорил, я опасался погони. Но этот страх придал мне храбрости, иначе я бы ни за что не сделал того, что сделал.
Я никогда раньше не видел дракона с такого близкого расстояния. Громадный ящер, ужасающий и прекрасный одновременно, был таким черным, что казался прорехой в ночь, образовавшейся в свете дня. Я заметил ключ к управляющему заклинанию у него на лбу — овальный бриллиант, гладко отполированный, без граней. Только этот камень и сиял в солнечных лучах, которые как будто не достигали туловища дракона — ни на чешуе, ни на кожистых крыльях не было ни отблеска.
У меня так дрожали руки, что я не сразу нащупал бриллиант. Я протянул к нему руку, промахнулся и дотронулся до чешуи. Она была сухая, твердая и такая горячая, что я вздрогнул, как будто сунул руку в пламя. Но в конце концов мне удалось положить ладонь на камень.
И я почувствовал, как меня наполняют сила и уверенность в себе. Я понял, что способен совершить все, что угодно. Вы снова будете смеяться, но поверьте — я никогда прежде не ощущал ничего подобного. Я был настолько уверен в себе и в своих способностях, что чувствовал, будто могу в одиночку отстроить Зит-Эль, кирпич за кирпичом. Да, представьте, мы использовали кирпичи, это творение Темных искусств!
Наложить на этого дракона чары и подчинить его своей воле казалось мне простейшей задачей. У меня в мозгу запылали слова могущественного заклинания, и я произнес их вслух.
Дракон не пошевелился. Он вообще никак не отреагировал.
Мои сила и самоуверенность начали убывать.
И тут я заметил, что рука, которой я дотронулся до дракона, стала красной от крови.
Конечно же! Вот почему дракон оказался под солнечным светом! Он ранен. Ночью раненый дракон выполз из пещеры — наверное, чтобы напиться воды из реки, а потом совсем ослаб и не мог сдвинуться с места: так и был захвачен рассветом.
Сработало ли заклинание? Подействовало ли на бесчувственного дракона? Казалось, можно не сомневаться: ведь оно как раз и было рассчитано на то, чтобы воздействовать на драконов, впавших в коматозное состояние под солнечными лучами.
Однако меня мучила неотвязная мысль — это заклинание должно действовать на дракона, впавшего в ступор от солнечного света, а не оттого, что его ранили смертоносные лучи землян. Да и вообще от огнестрельных ран дракон мог издохнуть.
Человек здравомыслящий — или не настолько впавший в отчаяние, как я, — ушел бы прочь. Но я, как мне казалось, нашел идеальный тайник и безупречного стража для Темного Меча. И меня не покидало убеждение, что именно поэтому Олмин направил меня сюда. В результате я решил подождать, по крайней мере, до ночи. Если заклинание не сработало, раненый дракон все равно будет неповоротлив, и я, скорее всего, смогу от него убежать. Я уселся на камни неподалеку от огромной туши и стал ждать ночи.
Часы тянулись, а я пользовался редкой возможностью понаблюдать за драконом. Я восхищался красотой и мощью этого создания и печалился оттого, что сотворено оно лишь для того, чтобы нести смерть и разрушение. Драконам Ночи присуща врожденная ненависть к любым живым существам, включая и себе подобных. Они не размножаются, и потому, когда умрет последний черный дракон, эти существа исчезнут совсем.
«Вот и хорошо», — можете сказать вы.
Да, наверное. Олмину лучше знать.
