), на их пути в жизни и науке.
Проблемам искусства посвящены многие выступления Германа. Круг интересующих его тем был очень широк. Отметим характерную особенность — Герман обычно обосновывает свои утверждения, исходя из интересов читателя. В качестве примера напомним его высказывания о значении сюжета. Герман не уставал доказывать, что без сюжета литература не может выполнить своего назначения. «Все великие — от солнца нашего Пушкина — и Гоголь, и титан Лев Толстой, и Чехов, и Бальзак, и Стендаль — знали, что для того, чтобы книга была прочтена и чтобы идеи ее проникали в душу и мозг читателя, — она непременно должна быть интересной».
«Чтобы книга была прочтена…» Здесь Герман, ссылаясь на «великих», выразил нечто особенно для себя важное.
Создавая роман или повесть, он отводил построению сюжета первостепенную роль, добиваясь того, чтобы произведение заинтересовало не только поставленными проблемами, но и увлекло читателя, заставляя следить за перипетиями сюжета, а заодно — за делами и судьбами героев. Стремление к сюжетности повествования не было данью беллетристике, как полагали некоторые критики; это сознательная установка на завоевание аудитории, желание вести борьбу за определенные жизненные принципы, за «центрального» героя времени, обращаясь к широчайшему кругу читателей. О «подлинно демократических особенностях» дарования Юрия Германа справедливо писал критик Л. Левин[20]. Герман имеет поистине массового читателя. В его архиве сохранилось огромное количество писем, которые заметно отличаются от обычных читательских откликов: если идет речь о героях книг писателя, то разговор ведется словно бы о живых людях — одних ненавидят, в других видят пример, которому хотят следовать. Но большинство писем — исповеди: люди разных профессий, разного возраста рассказывают о себе, спрашивают, как перестроить свою жизнь. Писатель не только отвечал советом, но помогал делом, активно вмешивался в человеческую судьбу.
Равнодушия к людям Герман не простил бы себе, как вообще не прощал сторонней позиции никому. Ашхен Оганян признается в предсмертном своем письме Владимиру Устименко: «Я ненавижу спокойных и не верю им. Если они спокойны, значит их не касается, значит им дела нет, значит они случайно затесались в нашу жизнь и ничего у них не кровоточит». Многое сказано в этом письме-завещании. По существу это — завещание самого Германа. С силой, которую придало художнику реальное ощущение близкого конца, он выразил на этих страницах последнего романа трилогии то, что считал для себя самым важным, что хотел оставить своим читателям.
Размышлениям о смысле жизни посвящено немало страниц прозы Германа. Писателя волновала эта вечная тема искусства. Понятия «жизнь» «работа» неразделимы и для его героев и для самого Германа. «…Если ты нужен обществу до последнего дыхания, — вот это и есть жизнь…» — сказал Юрий Павлович, когда его в последний раз записывали для радио.
Это сказано было о себе. Герман работал, зная, что ему не отпущено времени для осуществления его замыслов. 17 января 1967 года он скончался.
Жизнь человека и жизнь художника исчисляются, как известно, сроками разными. Остаются произведения, сложный диалог писателя с читателем продолжается. По-прежнему читатели — старые и множество новых — обращаются к прозе Германа. Они ищут в его книгах ответа на вопрос, как жить. Писателю, способному подсказать решение такой непростой и насущной для каждого задачи, суждена в литературе долгая жизнь.
Р.Файнберг
