«Вот наши желания и поздравления читателям нашим. Остается нам принесть им дар какой-либо, и в сей дар посвящаем мы им представляемый ныне журнал наш, прося всех и каждого принять оный дружески и благосклонно, пользуясь им, если в нем найдут для себя что угодное и не гневаяся, если мы в чем не угодим их вкусу. «Мы начинаем его отнюдь не в намерении учить или наставлять кого; a, по свойственной человеку сообщительности, хотим только поделиться с ближним нашим тем благом, которое сами любим и дорого ценим, и которое может быть и ему столь же любезно. Книги есть всякие и на нашем языке: кто любит читать, может сам избирать себе чтение; кто сего не любит для того и наш журнал не помеха: сего же рода книг, кажется, y нас не довольно и христианского журнала никогда еще не бывало, хотя в других землях сие не так необыкновенно... Чувствуя сами нужду заимствоваться по сим материям от иностранных писателей, вздумали помочь и другим чувствующим ту же нужду и не имеющим, хотя впрочем пустого, но по обстоятельствам важного преимущества, — знания чужих языков. Позволено, я думаю, будет нам сказать, что россиянину-патриоту даже обидно вообразить, что его соотчич, по неимению только потребных для него книг на природном его языке, осужден не знать и не иметь тех прав, какими пользуется иногда слуга его, если он иностранец; тем более оскорбительно было бы дозволить ему одни и те же книги на чужом языке читать, а на своем нет, через что всякий явно побуждаем был бы предпочитать чужие языки своему».
Обещая посвятить свое издание христианству, т. е. религии и Св.Писанию, Лабзин высказывал надежду, что журнал его «не так-то будет скучен, как может быть иной, по содержанию его себе представляет»; что он будет заимствовать подходящие сведения из других журналов и книг, и что наконец содержание журнала будет приспособлено ко вкусам читателей, которых издатель делил на три категории: 1) ученых, которым христианство не противно и которые желали бы в нем увериться; 2) ученых, которые верят христианству и любят его, и 3) просто верующих, которым все то, что говорится о Спасителе, приятно, угодно и любезно [212].
Первая книжка «Сионского Вестника» была встречена с большим сочувствием. Тогдашние издатели журналов имели обыкновение прилагать список подписчиков поименно. Если сравнить число их с числом подписчиков «Сионского Вестника», то Лабзин имел полное право гордиться успехом своего журнала. По выходе первой книжки, он получил 400 руб. «от восхищающегося его изданием»; зная, что подобный журнал на первых порах не может вознаградить трудов и издержек на печатание, приславший деньги выразил желание участвовать «пером и добром своим». Преосвященный Феофилакт, епископ калужский, еще до выхода первого номера, только по одному объявлению, подписался на 30 экземпляров «Сионского Вестника», а по выходе второй книжки было уже 93 подписчика в Москве, и из них 33 человека духовных особ. Митрополит с.-петербургский Амвросий выразил свое сочувствие журналу и не только рекомендовал духовенству читать его, но в письме к лицу, просившему о пропуске одной духовной книги, советовал исправить ее по примеру «Сионского Вестника». — «Да простится издателю сия нескромность, писал Лабзин [213], когда он скажет, что редкий муж, достопочтенный наш отец Филарет (впоследствии митрополит московский), бывший тогда еще в Сергиевской лавре, переписывал для себя «Сионский Вестник», не имев возможности его купить». — Тогдашний митрополит московский Платон домогался узнать имя издателя [214], сам читал и другим поручал читать с тем, что не найдут ли они в «Сионском Вестнике» чего-либо противного вере, говоря, что журнал этот пристыжает духовенство тем, что человек светский принял на себя роль проповедника.
To же сочувствие к изданию разделяли и другие духовные особы, занимавшие высшие пастырские должности, и о которых мы упомянули выше. Только один митрополит киевский Евгений, знаменитый ученый того времени, находил в журнале некоторые недостатки.
«Теперь скажем два слова о «Сионском Вестнике», писал он
