«В отечестве нашем, писал граф Разумовский во всеподданнейшем докладе в мае 1811 года [106], далеко простерло корни свои воспитание, иноземцами сообщаемое. Дворянство, подпора государства, возрастает нередко под надзором людей, одною собственною корыстью занятых, презирающих все неиностранное, не имеющих ни чистых правил нравственности, ни познаний. Следуя дворянству, и другие сословия готовят медленную пагубу обществу воспитанием детей своих в руках иностранцев. Любя отечество, не можно без прискорбия взирать на зло, толь глубоко в оном внедрившееся. Поставлен будучи бодрствовать над воспитанием сограждан своих, священным чту долгом изыскивать все способы к соделанию их истинными сынами отечества. He от меня зависит преломить дух важнейшей части граждан, внеся в семейства их счастливое недоверие к чуждым воспитателям, но, под высоким влиянием Монарха, я могу действовать орудиями, мне предоставленными. Быть может, мера правительства послужит образцом и для каждого частного гражданина. Все почти пансионы в империи содержатся иностранцами, которые весьма редко бывают с качествами, для звания сего потребными. He зная нашего языка и гнушаясь оным, не имея привязанности к стране, для них чуждой, они юным россиянам внушают презрение к языку нашему и охлаждают сердца их ко всему домашнему, и, в недрах России, из россиянина образуют иностранца. Сего не довольно, и для преподавания наук они избирают иностранцев же, что усугубляет вред, воспитанием их разливаемый, и скорыми шагами приближает к истреблению духа народного. Воспитанники их и мыслят и говорят по-иноземному; между тем не могут несколько слов правильно сказать на языке отечественном».
Чтобы изменить установившийся порядок воспитания, граф Разумовский считал необходимым давать разрешение открывать пансионы, не иначе, как удостоверившись, что лица, желающие содержать их, не только обладают знаниями, но и доброю нравственностью; чтобы обращено было внимание на изучение русского языка и все предметы преподавались не иначе, как на отечественном языке, и чтобы, наконец, иностранные учителя допускались к преподаванию только по получении от русского училищного начальства письменных свидетельств о своих способностях, познаниях и нравственности. К сожалению, пристрастие к иностранцам было настолько сильно, что комитет министров, на обсуждение которого был передан доклад графа Разумовского, не нашел возможным согласиться с мнением министра. Комитет находил, что мера эта стеснительна и неудобна как для учителей-иностранцев, находящихся в провинциях, отдаленных от университетов и гимназий, так и для родителей, которые выписывают учителей из-за границы и вверяют им воспитание своих детей, предпочитая нравственное их образование учению языкам и наукам. Комитет пошел на полумеру и предложил внушить родителям, через предводителей дворянства, чтобы они выбирали в наставники людей, которые с необходимыми знаниями соединяли бы в себе и правила строгой нравственности [107].
Граф Разумовский не согласился с мнением комитета министров и указывал на то, что еще 5-го мая 1757 года последовал указ императрицы Елисаветы Петровны, чтобы все иностранные учителя имели от училищного начальства свидетельства о своих способностях и познаниях.
«Почему же, — спрашивал Разумовский, — мера, которая признавалась удобною в то время, когда повелено было со всей империи являться на экзамены в С.-Петербургскую академию и Московский университет, считается стеснительной теперь, когда y нас существует пять университетов и в каждом губернском городе гимназия, уездное, приходское, а в иных городах и другие училища? Правительство наблюдает меры относительно учителей отечественных.... для чего же должен быть изъят из сего иностранец, приезжающий в страну, его незнающую или вовсе, или по одной славе? Если он с должными познаниями, то ни мало не страшен для него экзамен; если он без познаний, то безжалостно должен быть отринут, как пожелавший обман поставить в замен сведениям... К сожалению, я должен почти согласиться в том, что родители вверяют иностранцам детей своих более для нравственного образования, нежели учения языкам и наукам: ибо родители вверяют им воспитание детей и учение. Но кому не известно, что большая часть родителей не понимает, что такое есть нравственное образование; что учением языков и наук они всегда почти заменяют понятия совершенного воспитания, и отыскивать образцы для нашей нравственности в чужих краях есть заблуждение, давно уже чувствуемое и истинными сынами отечества истребляемое, или, по крайней мере, порицаемое... Если все вышеприведенные меры и притеснительны, то и тогда бы они долженствовали быть наблюдаемы. Лучше поставить преграду злу, чем равнодушно взирать на пагубное его влияние»
