Таким образом, задача первого этапа решена. Поскольку заявление В. Луи ни КГБ, ни Прокуратура не дезавуировали, диссидентам наклеен ярлык террористов. Для рядовых граждан слово "диссидент" становится синонимом бандит, изувер, покушающийся на мирных граждан - стариков, детей, женщин. Да к тому же они еще и клевещут на нашу советскую власть, на родное наше КГБ. Миллионы докладчиков и информаторов на предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях, колхозах и совхозах распространяют эту клевету, да еще добавляют сюда сионистов и агентов мирового империализма. Теперь диссидентов можно и брать. "Гнев народа" против них обеспечен.
2. В том же декабре 1976 г. провели обыски у членов Украинской группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений. Как всегда в таких случаях, изымали книги, рукописи, самиздат. Но появилось и новое. Впервые за послесталинский период подбрасывали "компрометирующие материалы". Миколе Руденко подброшено 39 американских долларов. Олесю Берднику - порнографические открытки, а Олексе Тихому - даже оружие (немецкая винтовка времен 2-й мировой войны). Характерной для этих обысков была и не встречавшаяся прежде грубость.
Расскажу об обыске у члена Украинской группы Оксаны Мешко. Этой женщине 73 года. В сталинские времена она отбыла 10 лет лагерей. Когда вернулась оттуда в 1954 году, сын отказался с ней говорить, так как она "враг народа". С трудом пришлось матери преодолевать отчуждение, воспитанное в сыне школой и окружающей средой. В 1956 году она была реабилитирована, и полковник КГБ, выдававший ей справку о реабилитации, сказал: "Родина просит прощения у Вас".
Сейчас ее тяжело больной сын (туберкулез) отбывает семилетний срок "за антисоветскую пропаганду" во Владимирской тюрьме. И мать, которой пришлось долго и упорно бороться за душу сына, теперь борется за его жизнь. В письме Леониду Ильичу Брежневу она написала: "Мой сын, Олесь Сергиенко, тяжело болен, а я стара и тоже больна. Если сын останется в заключении, мы можем никогда не увидеться. Освободите его. Я 10 лет провела в сталинских лагерях. Меня реабилитировали и от имени Родины просили прощения. У меня тогда нечего было попросить у Родины. А сейчас есть. Я прошу отдать мне сына. Зачтите ему тот срок, который я отбыла ни за что. Он тоже сидит ни за что, и я верю - придет время, когда его реабилитируют. Но мы с ним можем не дожить до этого. Поэтому я прошу зачесть ему мой срок". Л.И. Брежнев никак не откликнулся на этот материнский вопль. Пусть совесть будет ему судьей за это. Но откликнулось КГБ. К ней пришли с обыском. И такой опасной представилась этой банде громил старая больная женщина, что, пока она шла через две комнаты к наружной двери, чтобы открыть ее, у нее в морозный зимний день выломали окно и через него ворвались в квартиру.
Обыск вели грубо, ломали, рвали, разбрасывали, опрокидывали вещи. Когда ей предложили раздеться для личного обыска, она потребовала ордер на таковой. Вместо ордера ей скрутили руки и начали срывать одежду. Она потеряла сознание, пришлось вызывать скорую помощь. После приведения ее в сознание обыск продолжался в том же стиле, хотя врач скорой помощи предупредил, что ей нужен покой. Вместо покоя ее довели до второго сердечного приступа и вторично вынуждены были вызвать скорую помощь. Вот как торжествует "советская законность". Новые сталинцы под руководством нового маршала начали снова старый сталинский произвол.
В январе 1977 г. обыски докатились до Москвы. Обыскали членов Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР Юрия Орлова, Александра Гинзбурга, Людмилу Алексееву. Предупрежденные киевлянами москвичи внимательно следили за тем, чтобы не подбросили чего-нибудь. Жена А. Гинзбурга - Арина Жолковская - по существу за руку поймала подбрасывавшего ей иностранную валюту, но, несмотря на это, в протокол обыска вписали "найденные в ее квартире 1000 немецких марок и 100 американских долларов". Таким образом, задача второго этапа тоже была выполнена: у диссидентов "нашли" оружие и валюту, что указывает на их террористические намерения и на то, что они имеют валютные поступления с Запада.
