Приблизилось серое платье, подметающее паркет, из-под которого то и дело выглядывали остроносые башмачки.
— Господин офицер, — закудахтала Мамочка Злата, — я больше вам безобразничать не позволю! Натворили тут нам дел, чуть беды не случилось! Уходите, уходите, денег мне ваших не нужно!
— Я обещаю вести себя прилично, — все так же глядя в пол, буркнул Ксандр. — Юна свободна?
— Не будет он. Нет больше Юны.
Ксандр похолодел, медленно-медленно перевел взгляд на мамочку, та отшатнулась, будто ей залепили пощечину. Распрямившись, Ксандр подался вперёд.
— Что с ней случилось?
— Что-что… — Мамочка взяла себя в руки и перешла в атаку. — Клиента отказалась обслуживать. Получила за это и в петлю полезла, дрянь такая! Нет, это не она дрянь, это ты её запугал, морда партизанская. Что сверлишь-то гляделками?
Сжав кулаки, Ксандр шагнул, ещё шагнул.
— Живая она, живая! — бандерша попятилась. — Ишь, нервный. Её перевели на электростанцию, рабочим жрачку готовить. Не хотела в тепле, в уюте, пусть теперь мешки тягает!
Ксандр вздохнул с облегчением, заставил себя поблагодарить и пулей вылетел из борделя.
Смеркалось. Электростанция находилась на другом конце города, он рисковал не успеть до комендантского часа. Прикинув свои возможности, Ксандр бросился туда. Теперь Юлька точно будет его и только его. И он поймет, что с ней стряслось.
* * *
В серых сумерках громадина станции напоминала труп исполина, обожженный взрывами. Бока его были разворочены, из дыр торчали ребра арматуры. Подальше, в стороне, толпились похожие на роботов трансформаторы, оплетенные проводами. Об их целостности издали судить было трудно.
По черной туше станции ползали тени в рабочих робах. Останавливаясь, полностью сливались с фоном. Рокотал генератор, доносились ругательства на терианском. Когда отсюда выбили повстанцев, общими силами начали восстанавливать электростанцию, и в столь поздний час работы продолжались.
Словно приветствуя Ксандра, зажглись прожекторы, расположенные по периметру.
Подойдя поближе, Ксандр рассмотрел строительные леса, где балансировали рабочие, и заметил тачанку, а рядом — двоих варханов в камуфляже, как у него самого.
Работали прианы-добровольцы, варханы (теперь Ксандр разглядел два паромобиля) их охраняли. Где, интересно, тут кормят? Наверняка должно быть что-то типа полевой кухни. Спросить он решил у двух прианов, волокущих замотанный в полиэтилен ящик:
— Где столовая?
Рабочий, идущий задом, даже не обернулся и прорычал:
— Только жрали! Работай, давай.
На вид ему было лет пятьдесят, лица не разглядеть под меховой шапкой, надвинутой на самые брови, видны лишь мясистые губы и мощный подбородок. Второй рабочий — копия пожилого, но лет на двадцать моложе — сверкнул синими глазами, кивком указал на двухэтажные дома:
— Во дворах. Иди на запах.
— Совсем обнаглели, дармоеды, — пробормотал старший на терианском.
Ксандр шагнул к нему, занес руку для удара, но спохватился: ему не положено знать терианский. На таких мелочах легко засыпаться и выдать Дамира, и тогда придется вступить в игру, к которой он не готов.
Вдохнув-выдохнув, Ксандр направился к двухэтажкам, похожим на верблюжьи горбы. Когда освещенное прожекторами пространство осталось позади, Ксандр разглядел меж «горбов» вросшую в землю хижину с черепичной крышей, почерневшей от мха. В окошке, расположенном на уровне ног, горел свет. Из распахнутой двери тянуло сдобой — желудок заурчал, напомнив, что пора бы перекусить.
Пригнувшись, Ксандр шагнул во влажное тепло, потоптался в крошечной прихожей и переступил порог второй комнаты. Там суетилась женщина в длинном буром платье, голова её была покрыта не первой свежести платком. Булькал на печи котёл, на длинной лайке подходили хлебцы, накрытые полотенцем. В одном углу громоздилась гора грязной посуды, в другом — чистой.
— Юлька? — позвал Ксандр и чуть наклонил голову, чтобы не упираться макушкой в потолок.
Женщина обернулась, её лицо вытянулось, руки прижались к груди. Но когда Юлька сообразила, что означает этот визит, просияла:
— Санечка! Пришел?
Недолго думая, она кинулась на шею гостю. Вроде бы — радуйся. Все складывается как нельзя лучше, но откуда снова ощущение неправильности? Почему хочется оттолкнуть Юльку и бежать?
