– Как это? – переспрашиваю я в полном смятении.
Однако Константин Николаевич советует мне найти газету, где все объяснено.
Снова спешу в библиотеку, на этот раз в районную, где в подшивке «Советской России» за сентябрь 1991 года в № 179 нахожу нужную статью. Начинаю со вступления.
«Летом 1940 года, когда в Европе уже набирал силу всепожирающий пожар II-й мировой войны, несколько еще сохранившихся изданий казачьего зарубежья сообщили о том, что в январе 1940 года в Берлине (Германия) скончался известный донской писатель-романист полковник Иван Александрович Родионов. К сожалению, сегодня это имя практически ничего не говорит не только миллионам читателей в нашей стране, в частности и на Дону, но даже многим специалистам по русской литературе. А, судя по приводимому ниже его слову о русском народе, жаль!»
«Не хулу на русский народ хочу я нести, – объясняет писатель, – не оплевание, не осуждение. Как могу я, русский человек по крови и духу, поднять дерзостную руку на родившего меня или уподобиться тому недостойному сыну Ноя, который не только сам смеялся над наготой своего упившегося отца, но даже толкал на издевательство и братьев своих. Нет, нет, только боль безысходная, неотступная за гибнущую бедную Родину и желание помочь ей выбраться из смертоносного тупика на широкую прямую дорогу заставили меня рассказать вам историю, «печальнее которой нет на свете», с тем, чтобы предупредить, какие тяжкие последствия ждут нас в надвигающемся как черная туча и уже близком грядущем».
После знакомства с этой публикацией 1940 год смерти писателя не дает мне покоя. Если это он, тот самый Родионов, значит офицер не был убит? Знала ли об этом его семья? А главное – как он молчал (если молчал) все эти десять – двенадцать лет после выхода в России романа «Тихий Дон»?
Я, кажется, совсем запуталась в этих роковых вопросах. Выручают, как всегда, друзья, молодые журналисты.
– Не тушуйтесь, – говорят они, – свою версию вы достаточно выстрадали и многое в ней попытались объяснить. Что же касается событий в жизни «вашего» Родионова, то и полковника он мог получить, служа уже в Войске Донском после ухода из «Армейского вестника», а мог уже и в эмиграции. Было и такое, не удивляйтесь. И молчать должен был он все эти годы по весьма резонным причинам. Представим себе такое: семья – в России, он – в эмиграции. Обнародуй писатель свои претензии к Шолохову, – и его родным несдобровать. К тому же не всегда возможно и нужно сообщать о своем положении семье. И терпеть публикацию книг «Тихого Дона» в данной ситуации было просто необходимо. Хотя не исключено, что в Берлине есть какие-нибудь сведения о Родионове, которые могут связать все это в единый узелок (или развязать то, что окажется не связанным).
Вот таким неожиданным к середине 1992-го года оказался процесс моих поисков.
ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ
В апреле 1993 года журнал «Огонек» вышел с тематическим номером «Шолохов: неподнятая целина». Этот номер журнала был целиком посвящен творчеству писателя и сопровождающим его уже много лет спорам. В «Огоньке» № 17 на 22-й странице была напечатана и моя статья «Один офицер по фамилии Родионов» (с подзаголовком «Читал ли Лев Толстой «Тихий Дон»?»). В журнале мне удалось изложить треть собранного к тому времени материала об этом писателе. Сама идея такого тематического номера и, в частности моя публикация, были одобрены редколлегией журнала, а также участниками обсуждения, на котором присутствовали и выступали приехавшие в то время из Парижа Андрей Синявский и Мария Розанова. Что же касается читательских откликов, то среди них был один, который я хочу воспроизвести почти полностью.
«Уважаемая редакция! Возможно вас моя информация заинтересует, хотя результата какого-нибудь вряд ли можно ожидать: уж привыкли в России все присваивать (еще Карамзин говорил, что «воруют»). А здесь как-никак – Шолохов, гордость русской литературы, лауреат... и т.д. И поэтому, читая в «Огоньке» о Шолохове, у меня сложилось впечатление, что по-прежнему никто в России не хочет сказать правду о «Тихом Доне». Почему? Да все потому... Ну а теперь по существу.
